Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– У нас четыре, – сказал Виток. – Я на математике письменной по-дурацки срезался, вместо вписанного многоугольника начертил описанный. Или наоборот, не помню. Тройку получил, думал, не пройду с двенадцатью баллами. При зачислении уговаривали в буровики перейти, у них проходной балл ниже был. Одного при мне уговорили. Но я устоял.

– Ну вот. А теперь никого за уши не затащишь. Кончилась романтика. Слово-то это, конечно, затрепали попусту, теперь и произносить неловко – старомодно как-то. Но я думаю, каждый из нас для себя понимает, что это такое.

– Сейчас пишут, – подхватил Виток, – что на всех ударных стройках, разведках, изысканиях, зимовках антарктических трудились обманутые люди. Вот настолько им мозги пропагандой запудрили, что они соглашались жить в палатках и бараках, мёрзнуть и мокнуть, работать по чёрт знает сколько часов в день и получать в разы меньше, чем заслуживали. На таком обмане будто и выросла вся советская экономика. Вроде это был рабский труд за гроши. Не читали?

– Читал, – усмехнулся Проценко. – Жаль мне этих писателей. Жизнь у них тянется скучно, с вечными прикидками в уме: как бы работать поменьше, а получать побольше. Но и страшновато становится: они уже начали отравлять этой своей моралью всё вокруг. Только и слышишь: рубли, доллары, навар, маржа, любите себя, а не других, обогащайтесь как можете…

Он отодвинул тетрадь и заложил руки за голову.

– Конечно, платили нам, может быть, маловато, и отнюдь не по труду, как провозглашалось. И жили мы небогато. Но ведь не всё меряется на деньги. Интерес и вдохновение, например. Когда я начинал работать, в Якутии это было, приехал к нам в партию геолог из Норильска. Надоело ему на руднике в подземке, простора захотелось. Побегал он с неделю в маршруты и сказал: «Неужели так бывает? Я получаю удовольствие от работы, я вижу столько красот, и мне же ещё за это платят!»

– Я тоже не представляю, – сказал Виток, – что смог бы каждый день в кабинете сидеть и с бумажками возиться. В восемь пришёл, в пять ушёл, обед с двенадцати до часу. Скукота.

– Ну, это ты зря, бумажная работа тоже нужна, – возразил Проценко. – Если накоплены опыт и знания, она даёт иногда больше результата, чем полевые исследования. Когда я учился, у нас один доцент открыл месторождение, не выходя из кабинета.

– Как это?

– Он долго там работал, в том районе. Потом несколько лет составлял карты, изучал все материалы, анализировал их, а когда понял все закономерности, наметил площадь для поисков. Поехали туда – и точно: нашли руду. Не сразу, конечно, но нашли. И до сих пор добывают.

– А что касается вдохновения, – помолчав, произнёс Проценко. – Есть такая штука… Гордость от сознания того, что мой труд вливается в труд моей республики, как говорил Маяковский. Её не учтёшь в рублях. Это не громкие слова, по крайней мере, я так думал всегда и думаю сейчас, хотя нынче об этом вообще мало кто думает. Каждый должен делать то, что умеет и любит, и делать хорошо. Тогда и будет возможно для всех процветание, благоденствие или как там ни назови. Вдохновение, азарт – великая вещь! Когда забываешь, поел ты сегодня или нет, утро сейчас или вечер, когда чувствуешь, что вот ещё чуть-чуть – и разгадаешь загадку, которую тебе мать-земля подкинула, – о деньгах забываешь. Конечно, они нужны, но лишь в таком количестве, чтобы о них можно было не думать. И если меня при этом станут называть обманутым, то я хочу быть таким обманутым, как бы эти нынешние властители дум ни старались меня переубедить.

– Ничего, Кириллыч, будем надеяться на лучшее, – бодро произнёс Виток. – Хотя откуда оно возьмётся, чёрт его знает. Сейчас вот ваше поколение на покой уйдёт, там уж и наша очередь скоро. А за нами никого нет.

– В том-то и дело…

Когда Виток вышел от Проценко, в коридоре его окликнул Мигулин.

– Ну что, – сказал он, – мне позвонили: все документы на дом готовы, завтра будем подписывать. Домой идёшь?

– А куда же ещё?

Мигулин подмигнул:

– Мало ли. Может, попрощаться с кем…

– Я уже простился, с кем хотел, – сухо ответил Виток.

– Ну и лады. А я вечером зайду к тебе с Борькой, он-то так и не видел, где будет жить. Все заботы на отца свалил. – Мишка сокрушённо качнул головой.

«Говори-говори, – не поверил Виток, – сам же небось всё решил за пацана, тому и делать ничего не надо. Ладно, посмотрим на наследника».

Он чувствовал в себе ревность и неприязнь к Мишкиному сыну. Только вылупился, и сразу ему отдельный дом с удобствами. А Виток так долго и с таким старанием строил его. Но это опять на ту же тему, хватит. Оторвать от себя – и перетерпеть, иначе как и жить-то дальше…

Мигулины явились в седьмом часу. Верный страж Тимка, причудливая помесь спаниеля с «дворянином», вислоухий и длиннолапый, неистово облаял гостей, хрипя на цепи. Вот ещё забота: что с ним-то делать? Козу Машку продали, Барсика Маришка увезла с собой. А собаку везти через полстраны – великая проблема. Оставлять же её здесь кому-то – предательство, как ни крути. И Виток тянул до последнего, надеясь, что всё как-нибудь само разрешится.

Мишка прошёл на кухню и, не найдя стола, начал выкладывать из пакета на подоконник колбасу, конфеты, лимон, ещё что-то, напоследок достал коньяк и маленькие металлические стопки в футляре.

– Сразу и обмоем покупку, – деловито сказал он, пока Борька ходил по комнатам, и оглянулся вокруг. – А посидеть-то не на чем? Ладно, стоя больше влезет.

– Вы же ещё официально не купили. Это ж только завтра, – заметил Виток.

– А что изменится до завтра? Подпишем бумаги, и всё. А завтра и продолжить можно, если будет желание… Ну, как тебе жилище? – спросил он у Борьки, который закончил обход.

– Нормальная хата, – отозвался тот. – Только я не соображу, где лестницу-то лучше сделать.

– Пойдём, покажу. – И Мигулин устремился в большую комнату, которую Виток называл залом.

– Вот здесь, справа, вдоль капитальной стены, – слышал Виток Мишкин голос. – Не слишком пологую, чтобы места меньше занимала, но и крутую не надо, а то будете ночью вниз на горшок ходить – шеи поломаете.

«Ишь, расхаживают, как дома, – с неудовольствием подумал Виток, кромсая хлеб и колбасу, – хорошо на готовеньком-то. А попробовали бы сами построить…»

Мигулин вернулся на кухню, открыл бутылку, разлил коньяк и, достав из кармана складной нож, нарезал лимон.

– Швейцарский, – похвастал он, протянув Витку нож. – Финн знакомый подарил. Тут всё есть: лезвия, штопор, отвёртка, открывашки разные, ножницы, пилка,