Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

Мы все очень ему сочувствовали, ведь поступил он так от безысходности. Срок работ по разведочному проекту, к которому был «привязан» этот дом, заканчивался, достроить его по разным причинам не успевали, и тогда деньги на строительство пропали бы и достраивать было бы не на что, а перенести их в следующий проект нельзя. Почему нельзя, я не понимал, но таков был порядок. Из-за этого и заактировал дом Лаврухин, а сейчас искал варианты, как отвертеться. Только что же он мог придумать, если следователь показывал ему фотографии недостроенного дома, приложенные к доносу, и договориться с ним по-хорошему нечего было и думать.

От Лаврухина через коридор – дверь в камералку. Теперь надо к Кириллу Бутько заглянуть. С ним тоже всё давно обсудили и решили, зайду попрощаться. Во-первых, того требует субординация, поскольку он главный геолог партии, во-вторых, мы с ним всё-таки друзья. Во всяком случае, я так считал.

Кирилл сидел за широким столом в углу и невнимательно листал книжечку, иногда поправляя очки. Он стал носить их недавно и немного стеснялся этого, поэтому выбрал модель без оправы – думал, чудак, что будет не так заметно. А стёклышки-то блестели. Больше никого в кабинете не было, все разъехались по участкам работ. Да, скучновато ему здесь летом будет. Я бы на его месте оторвался от кресла и подался на Илигир. Самый ответственный объект, предварительная разведка, которую ведёт старший геолог Витя Коркин. Он год назад приехал к нам с Крайнего Севера, где был участковым геологом на никелевом руднике, а это совсем другая работа. И на разведке можно дров наломать без опыта. Да и вообще там обстановка довольно сложная.

Раньше старшим геологом на Илигире числился такой кадр – Перегудов. Человек на пятый десяток пошёл, но ума так и не набрался – ни геологического, ни житейского. Ещё прошлым летом стали замечать за ним всякие фокусы: то азимуты замерял без учёта магнитного склонения, то мигматиты с гнейсами путал, а в декабре к годовому отчёту он прислал разрезы по буровым линиям, которые родил, очевидно, в невыносимых творческих муках. Сквозь многочисленные подчистки и исправления наглядно проступала поразительная геологическая безграмотность, практикант бы лучше справился. Невозможно было понять ни ориентировки пластов пород, ни характера залегания жил, – короче, отсутствовали всякие соображения о структуре месторождения, сплошная абстракция. Тогда срочно посадили меня в вертолёт и послали разбираться, что там к чему. Я поднял и внимательно изучил документацию по канавам и скважинам, вынес все факты на ватман, прикинул несколько вариантов, потом остановился на одном – и всё легло на свои места. Ненатурально замысловатая складчатость, которую нарисовал Перегудов, исчезла, кварцевые жилы стали послушно падать в одну сторону, а новые скважины в целом подтверждали мою идею.

У геологов считается так: если графика смотрится красиво – значит, составлена правильно и показывает истинное строение поверхности или недр. А получилось и впрямь красиво. Как это часто бывает, самое простое решение оказалось и самым верным. У меня вспыхнула мысль заняться этим участком вплотную, но я погасил её. Здесь надо было сидеть и зимой, и летом, изредка выезжая в посёлок, а я, недавно закончив разведку на другом участке, назимовался вдоволь. И теперь хотелось немного передохнуть, поработать на поисках. На разведке надо каждый день оперативно переваривать новую информацию, получаемую при бурении скважин, быстро принимать новые решения, вести много документации – мозги всё время загружены доверху. А на поисках жизнь не в пример вольная, и загружены в основном спина и ноги: живёшь в палатке, ходишь с молотком и рюкзаком по горам, по долам, попутно любуешься на красоты природы – горные вершины в тумане, бурные речки с водопадами, синие ледниковые озёра, альпийские луга в ярких цветах, а если повезёт, можно увидеть изюбря, кабаргу или сохатого, да пусть и медведя, только издалека. Мыслить, конечно, тоже приходится, но всегда остаётся время и порыбачить, и мяса добыть (при наличии в отряде карабина), и грибы-ягоды собрать, и шишку наколотить. А зимой сидишь себе в камералке, просматриваешь шлифы[10], рисуешь карты и потихоньку сочиняешь главы к отчёту.

Пока я разгребал на Илигире перегудовские завалы, Кирилл послал в Иркутск рапорт о его художествах, и вскоре на участок по радиосвязи пришёл приказ о том, что Перегудову необходимо прибыть на аттестацию – руководство экспедиции пожелало лично убедиться, действительно ли он является таким дубом. Длинное лошадиное лицо Перегудова после прочтения радиограммы ещё больше вытянулось, приказ он тщательно переписал и копию положил себе в папку, где уже лежали стопкой какие-то бумаги. Аттестацию он не прошёл и был понижен до рядового геолога. С этих пор началась у нас весёлая жизнь. Полетели от него в разные органы и учреждения письма с грозными требованиями снять с работы Лаврухина, уволить Кирилла, а его самого восстановить на прежнем месте. Увольнению подлежал и я – очевидно, за то, что выкинул в печку его авангардистские этюды на тему Илигира и всё сделал по-своему, в стиле строгого реализма. Заодно Перегудов сообщал о разных выявленных лично им недостатках и упущениях и призывал разобраться и наказать виновных. Что-нибудь такое в любой конторе всегда можно найти. И вот зачастили к нам всякие комиссии, которые на девяносто пять процентов не подтверждали эти упущения и недостатки. Однако оставшиеся пять процентов оборачивались кое-кому выговорами и лишением премий. Наверняка и анонимку в прокуратуру Перегудов настрочил, и фотографии к ней сделать не поленился. Между прочим, все проверяющие воспринимали его как профессионального сутягу и стукача, в чём сами признавались и Лаврухину, и Круглову, но они обязаны были реагировать на сигналы, тем более что какие-то факты иногда подтверждались.

Бороться с такими экземплярами, как Перегудов, невероятно трудно – на их стороне наше гуманное социалистическое законодательство, которое запрещает увольнять работника без согласия профсоюза, будь он незнайкой, лентяем, выпивохой, подлецом или даже единым во всех этих ипостасях. А если профком даст такое согласие без железобетонных аргументов или допустит мелкую неточность в оформлении своего решения, суд с лёгкостью восстановит его на работе. Так что избавиться нам от Перегудова можно было только через нарушение им трудовой дисциплины. На какую-либо аморалку он был неспособен, а вот прогулы или опоздания вполне могли случиться. Но он, конечно, догадывался, что его будут ловить на чём только можно, и вёл себя очень аккуратно. Дотошная аккуратность его простиралась и на все эпистолы, которые он рассылал. С каждой снималась копия и вкладывалась в ставшую легендарной папку, сюда же помещались приходившие ответы.