Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

Проснулся Остудин затемно. Сквозь неплотно прикрытую дверь комнаты пробивался свет, и желтая полоска его ровной линией прочертила пол. Свет не был прямым, лампочка горела на кухне. Остудин встал, натянул брюки и рубашку и пошел в ванную принять душ. На кухне, у электрической плиты, возилась Настя. Она была в халате и не по размеру больших домашних тапочках Ивана, надетых на босу ногу. Заметив Остудина, Настя выпрямилась над сковородкой, на которой что-то шипело, повернулась к нему.

— Доброе утро, — произнес Остудин.

Настя подоткнула ладонью отворот халата так, чтобы он полностью закрыл грудь, кивнула вместо приветствия и сказала:

— Я сейчас принесу большое полотенце.

Она сходила в комнату Ивана, достала из шифоньера полотенце — Остудин услышал, как скрипнула его дверка, и вернулась на кухню:

— Вот.

Остудин взял полотенце, но не двинулся с места. Сегодня Настя была совсем не такой, как вчера. Когда он увидел ее в ресторане, она показалась ему, хотя и красивой, но грубой, взвинченной женщиной. Сегодня она выглядела умиротворенной. Ее лицо казалось добрым, взгляд мягким и спокойным, движения были неторопливы.

— Ты что на меня так смотришь? — спросила Настя с некоторым удивлением, и тоже переходя на «ты».

— Да вот сравниваю с той, какую увидел вчера в ресторане.

— Я была не в настроении, — сказала Настя.

— Почему?

— Эти двое вывели меня из терпения. Сидели и все время целовались.

— А если это любовь? — сказал Остудин.

— Любовь на показ не бывает. Если для нее потребовались свидетели — это уже не любовь, — заметила Настя и легким движением руки поправила волосы.

ЧИНОВНИЧЬИ ЛАБИРИНТЫ

Одним из основных качеств делового человека Остудин считал обязательность. В первую очередь он относил это к себе. Если его куда-то приглашали, старался появиться на пороге минута в минуту, заранее подготовившись к встрече, чтобы разговор был наиболее продуктивным. Совещание у Батурина было назначено на девять. На нем предстояло обсудить всего один вопрос: о перспективах Таежной нефтеразведочной экспедиции. Поэтому Остудина в первую очередь интересовало сообщение от Кузьмина. Если он успел отправить санный поезд на Кедровую, разговор будет один. Если не успел... Ну что ж, тогда придется говорить по-другому.

В объединении Остудин в первую очередь направился в диспетчерскую. Там его уже ждала радиограмма, подписанная Кузьминым. В ней сообщалось, что сегодня утром в шесть часов двенадцать минут санный поезд ушел на Кедровую.

«Надо же! — восхищенно подумал о своем заместителе Остудин. — Вроде в космос отправил груз Константин Павлович. Не в шесть одиннадцать, не в шесть тринадцать, а именно в шесть двенадцать. С такими людьми можно хоть на Северный полюс». Загружен поезд емкостью для дизтоплива, бурильными трубами и другим оборудованием. С поездом отправлен один балок. Ведут поезд опытные трактористы Чуркин, Сальков и Онопко. Сегодня в десять ноль-ноль такой же поезд выйдет на Моховую.

Радиограмма означала, что экспедиция не просто готовится расширять район поиска, а уже вышла на новые территории. А это давало право просить дополнительное оборудование.

Положив радиограмму в папку с документами, Остудин направился в кабинет Батурина. Тот разговаривал по телефону. Кивнув Остудину, он жестом пригласил его к длинному столу, за которым проходят все совещания. Вскоре в кабинет вошел главный геолог объединения Сорокин, что-то говоривший на ходу Еланцеву, за ними начальники отделов. Они сели за стол без приглашения. Батурин положил трубку, обвел всех взглядом и, чуть улыбнувшись, сказал:

— Ну что, орлы, начнем великие дела?

Остудин сразу почувствовал себя свободнее. Если у начальника хорошее настроение, значит, обсуждение может быть и откровенным, и конструктивным.

Батурин прошел большую школу геологоразведки. После института решил испробовать все ступеньки служебной лестницы, начиная с низшей, и сам попросился на должность помощника бурового мастера. Потом работал мастером, начальником цеха бурения, с небольшими перерывами возглавлял две нефтеразведочные экспедиции. Он знал всю меру напряжения и ответственности, которые лежат на плечах начальника. Знал и условия, в которых приходится жить людям в поселках геологов, расположенных, как правило, на краю света. Не каждому это по силам. Он вынес все это только потому, что был молодым. Если бы сейчас судьба снова заставила его стать начальником экспедиции, он бы не выдержал. В пятьдесят пять начинать новую жизнь поздно. И на Остудина Захар Федорович смотрел, как на свое продолжение.

Вообще-то Батурин не любил пришельцев. И на место Барсова он хотел назначить Еланцева — кандидатуру, на его взгляд, безукоризненную. Сравнительно молодой, энергичный, отличный геолог. Но совершенно неожиданно кандидатура Еланцева получила в обкоме категорический отказ. Особенно резко возразил секретарь по промышленности Колесников. Едва услышав фамилию Еланцева, он уперся в Батурина ледяным взглядом и спросил:

— Ты имеешь в виду того самого Еланцева?

— У меня Еланцев один, — сказал Батурин. — Главный геолог Таежной нефтеразведочной экспедиции.

— Может быть, как геолог он и неплох, — Колесников все так же холодно смотрел на Батурина. — Но ты знаешь, что у него за семья? Его жена Варвара Еланцева поет в нашей филармонии. По общему мнению, это талантливый человек, выезжает на гастроли за границу. Она что, поедет с Еланцевым в Тмутаракань? Или он там проживет один без бабы? Ты хочешь, чтобы мы рассматривали его персональное дело? То, что может себе позволить главный геолог, Захар Федорович, недопустимо для начальника экспедиции.

Для верности Колесников пристукнул ладонью по столу. Батурин был другого мнения, но возражать не стал, понял, что плетью обуха не перешибешь. Все же сказал, поигрывая желваками:

— Я уверен, что Еланцев способен заменить Барсова. А в отношении талантов его супруги судить не берусь. Я не меломан.

Кандидатура Еланцева таким образом отпала. И тогда Захар Федорович вспомнил о письме Остудина, предлагавшего свои услуги. Тут же вызвал начальника управления кадров и поручил собрать о нем самые подробные сведения.

— Если возникнет необходимость, слетайте в «Куйбышевнефть», — жестко сказал Батурин.

Кадровик навел необходимые справки, но они не всегда объективно характеризуют человека. На счастье Остудина в это время в Среднесибирск для участия в конференции по развитию производительных сил Среднего Приобья прилетел начальник «Главтюменнефтегаза» Виктор Иванович Муравленко. Для многих он был человеком-легендой. Еще бы! Ведь Муравленко всего за каких-то пять лет среди болот и непроходимой тайги организовал крупнейшую в мире нефтедобычу. Он