Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

понимали, что между Остудиным и Батуриным назревает столкновение. У Еланцева неприятно заскребло внутри. Он почувствовал, что их планы сейчас могут превратиться в розовые мечты. Остудин не умеет уступать, а Батурин не любит, когда что-то делается через его голову. Но начальник объединения вдруг неожиданно произнес:

— Ну и отлично. По большой воде завезем туда горючее и, может быть, кое-что из оборудования. А следующей весной — буровой станок. Тогда и начнете его монтировать.

«Вот тебе и примирительный тон, — подумал Еланцев. — Уж лучше бы закатил скандал, а потом дал все, что запросила экспедиция».

Остудин тоже хорошо понял этот ход. Батурин настоял на своем, не отменяя решения начальника экспедиции. Но бурение скважины на Кедровой откладывалось на год. Для Остудина это было ясно, однако ввязываться в дальнейший спор он не стал.

— Если вы считаете, что пора радикальных решений не настала, то давайте делать хотя бы маленькие шажки, — сказал он. — Я хотел бы уточнить, что мы можем вывезти на Кедровую в нынешнюю навигацию.

— Вот это другое дело, — удовлетворенно кивнул Батурин. — К сожалению, на твой вопрос пока никто не готов ответить.

Остудину показалось, что будь обстановка проще, Батурин потрепал бы его по плечу.

— Мы до сих пор не получили то, что положено по фондам первого квартала. С горючим и цементом вроде неплохо. Скоро должны подойти шесть грузовых автомобилей и четыре трактора-болотохода. Кстати, один отдаем вам. Получите также автокран и бульдозер. Об остальном пока ничего не могу сказать.

— У нас очень трудно с жильем, — заметил Остудин. — За последние три года сданы всего две квартиры. Мы решили за лето построить не меньше десяти одноквартирных домов.

— Опять какая-нибудь идея? — насторожился Батурин, который, казалось, уже начал бояться остудинских начинаний.

— Никаких идей, — ответил Остудин. — Хотим попросить на лето студенческий строительный отряд.

— У кого попросить?

— В обкоме комсомола.

— А что? Копни в комсомольских сусеках, глядишь, наткнешься на золотой пласт, — не скрывая иронии, сказал Батурин. — Потереби Скоробогатова. Я лично пробовал, мне не повезло. Может, я не с того бока старался? — Батурин обвел сидящих озорным взглядом и поиграл бровями.

В ответ раздался дружный смешок, причину которого Остудин не понял.

На этом совещание закончилось. После него Остудин прошел по нескольким кабинетам, больше не для того, чтобы обговорить серьезные дела, а поторговаться кое по каким мелочам, главное же — познакомиться с людьми, от расположения которых в немалой степени зависело благополучие экспедиции. Затем позвонил в обком комсомола. Там ответили, что товарищ Скоробогатов будет часа через два.

— Передайте, что к нему придет начальник Таежной нефтеразведочной экспедиции, — сказал Остудин и положил трубку.

После этого Остудин направился к начальнику УРСа Миркину. Учтивая секретарша, скрывшись за дверью с тамбуром, буквально через мгновение появилась снова. С приветливой улыбкой она ушла, с еще более приветливой вышла. Казалось, потребуй обстоятельства, она собственноручно раскатает перед Остудиным ковровую дорожку и поможет войти в кабинет. «Вот как нужно воспитывать подчиненных, — иронически подумал Остудин. — Такая сотрудница при любом начальнике сможет жить». Начальник тоже произвел на него благоприятное впечатление. Борис Михайлович Миркин при появлении начальника Таежной нефтеразведочной экспедиции уже не сидел в своем кресле, а шел навстречу посетителю. Без всякой искусственности пояснил свое поведение:

— Когда высокий гость впервые появляется перед высоким начальником, они должны не приближаться друг к другу, а сходиться посредине кабинета.

— Это ваше правило или философская заповедь? — спросил Остудин, которому понравился благожелательный юмор начальника УРСа.

— Философская заповедь, ставшая правилом, — сказал Борис Михайлович.

Миркин оказался суховатым, лысеющим брюнетом с узким длинным лицом, отливающим желтизной. Под его глазами висели большие темные мешки, иссеченные мелкими морщинами. Остудину показалось, что его мучает болезнь. Но когда Миркин заговорил, это впечатление исчезло.

Борис Михайлович крепко пожал протянутую руку, не выпуская ее, повернулся и пошел не к себе за стол, а подвел Остудина к креслам, стоявшим по бокам журнального столика. Усадил Романа Ивановича за один из них, сам сел напротив.

Закурили. При этом Остудин обратил внимание, что Борис Михайлович курит самую обыкновенную «Яву». Миркин начал беседу без предисловий. Так начинают разговор деловые, не предрасположенные к обходным действиям люди.

— Как я понимаю, вы ко мне не «по случаю». Фима не упустит возможности подоить УРС. Где его список?

Остудин, которому пришлись по душе слова Бориса Михайловича, достал из папки и протянул продуманно заполненный лист бумаги. Миркин пробежал по списку беглым взглядом. Тут же положил бумагу на столик, прикрыл ее ладонью и стал перебирать пальцами. «Как будто играет на пианино», — подумал Остудин. Судя по тому, как Миркин назвал Соломончика Фимой, ему показалось, что он немедленно начертает в левом верхнем углу желанное: «Выдать». Однако Борис Михайлович не торопился. Вынул из нагрудного кармана серого неказистого пиджака стандартную шариковую ручку и несколько позиций зачеркнул. Сказал при этом:

— Фима меня просто смешит... Он просит языковую колбасу. Скажите, кто сейчас знает, что такое языковая колбаса? Я до сих пор держу в сейфе фельетон, который двенадцать лет назад напечатал «Крокодил». Да, да, не удивляйтесь, о языковой колбасе. Барнаульский мясокомбинат к 50-летию Октябрьской революции изготовил такую колбасу, что когда ее резали, на каждом пластике все время была цифра пятьдесят. Может, это не самый лучший способ отметить юбилей, но колбаса была, скажу вам, пальчики оближешь. Боже, как бы я хотел попробовать ее сейчас!.. Но теперь ее нет не только в Барнауле, а, думаю, во всей стране. Решаем другие задачи. Я, например, готовлюсь к читательской конференции по книгам «Малая Земля» и «Возрождение». Но вам помогу. Не языковой, конечно, но кое-что у меня есть. У Миркина всегда кое-что есть. Соломончик это знает.

Начальник УРСа говорил еще минут двадцать, и Остудину так и не удалось вставить в разговор хотя бы слово. Но заявку Миркин принял и обещал по возможности выполнить. Уже прощаясь, Остудин сумел все же задать вопрос, с которого начал разговор. Как он выяснил, в поселок еще ни разу не привозили лимоны. Многие дети не знают, как они выглядят.

— Ну что вы, — сказал Миркин. — Я вам, конечно же, помогу, — и кончиками пальцев, осторожно, словно боялся обжечься, дотронулся до плеча Остудина.

— Я много не прошу. Нам хотя бы тонну, — сказал Остудин.

— Как вас зовут? — спросил Миркин,