Фантом Я - Ольга Устинова

Видение исчезло. Пришла ярость. Мой разум раскололся пополам и я прекратил существовать, превратившись в безумца. Мой гнев и ненависть иступленно терзали рычащего басом Фаркаса.

Я бросился на него. Я царапал его зубы через искривленный рот. Я выдавливал ему глаза, чтоб никогда больше не смел он бросить оскверняющего взгляда на мой идеал, созданное мною наконец совершенство.

И рабы мои дрались, завывая, с телохранителями черного скульптора, с прорвавшейся злобой охранников дома.

Я упал на спину, отброшенный кулаком озверевшего пирата, покрывая кровью мозаику выходящей из моря Венеры. Уходя в смерть, услышал я голос Галатеи как из другого мира:

— Ты убил его!

И больше я там не существовал.

Мягкая блаженная музыка заполнила мое бестелесное существование. Я был принят небесами. И появилась она — моя богиня в сиянии своего изумрудного излучения.

— Приветствую тебя, творец и гений, — насладительная мелодия ее слов достигла меня эхом миражных скал. Жизнь твоя не принадлежит тебе более.

В нежнейших цветах павлиньих перьев астральной яркости явилась она мне, и я сказал:

— Я твой, богиня моя, прими душу исстрадавшегося скульптора Пигмалиона. Немало сотворил я прекрасного во имя твое и немало сотворили зла слабость и гнев мой. Реши судьбу творца, слуги твоего. Велико блаженство исходящих от тебя излучений. Душа моя тает, паря в твоих красках. Земле незнакомо наслаждение парения в небесах. Непостижима краса твоя, ослепительно твое сияние. Одного хочу, об одном молю — навек остаться при тебе, вечно витать в твоей палитре и быть частью ее. Жить в вечном наслаждении твоего присутствия. Возьми меня, богиня как раба твоего, Пигмалиона.

Музыка ее окружения сообщала мне еще большее блаженство.

Она сказала:

— Вина твоя искуплена. Ты отдал свою жизнь за жизнь Галатеи. Но Галатея осталась одна. Одной ей не одолеть страшилище Фаркаса. Красота будет побеждена. А это для меня — прямой вызов от пирата. Вернись на землю, Пигмалион. Создатель Галатеи должен стать теперь телохранителем совершенства. Убереги Галатею, твоей рукой созданную. Храни ее вернее сторожевого пса. Убереги красоту от надругательства в твоем мире. Спаси душу Галатеи от черноты, ее осаждающей.

Я открыл глаза. Я все еще слышал:

— Рано тебе покидать мир физических тел, гениальный скульптор. Возвращайся. Душа Галатеи очищена. Она твоя теперь. Наслаждайся, о чем мечтал.

Я увидел лицо Галатеи.

— О чудо, — плакала она надо мной. — Он вернулся, мой гений, мой создатель, мой муж. Целых три дня ты пребывал в смерти. Рабы и плакальщицы воют в доме. Отпей вина, Пигмалион. Встань с ложа. Священна жизнь твоя, создатель красоты. Ты любим, ты вечен. Из дальних храмов прислали своих гонцов и целителей жрецы — вернуть к жизни или почтить словом любимца Венеры Пигмалиона.

Счастливый Порфирион подал мне кубок вина. Умиленный, он рокотал:

— Он уплыл, корабль Фаркаса, обвиненного в убийстве. Побег совершился той же ночью что он отправил тебя в столь длительное забытье. Черные статуи Фаркаса разъяренные горожане — жители острова Венеры — утопили в море. Ты любим своим островом, Пигмалион. Тебя оплакивают, тебя почитают как творца чудес в камне. Живи, скульптор. Радуй нас своими творениями. Да будет долгой жизнь твоя и твоих статуй.

Жил-был на Манхеттене маг

Жил-был в Нью-Йорке на Манхаттене тихо и незаметно один Маг. Он помещал свои объявления в городских справочниках, все делал с Великим Искусством и даже бессмертных тараканов сей волшебник гнал с помощью волшебства.

Маг имел свой офис в тихой и грязненькой части города, где люди бедные и отчаявшиеся охотно верят в чудеса. Маг лечил их от всех болезней, в том числе — от бедности.

В свободное от работы время Маг носил свитер с желтыми небоскребами и никого не беспокоил.

У Мага было ощущение, что мир с ним давно знаком, что мир «таких знает». Что не раз появлялся он в этом старом как мир мире с особой миссией, в качестве предмета Добра и долготерпения. И что мир, ах, да ничего нового в этом, господа, нет, будет непременно и на сей раз изощряться в испытаниях, долженствующих убедить его, Мага, отречься и поменять программу.

«Быть волшебником — это особая миссия», говаривал когда-то учитель Мага. И добавлял, назидательно подымая палец: «От Мерлина до великого Гудини мир уважает нас, магов».

«Поди-ка ты, — растроганно думал Маг. — Для меня, значит, тоже припасено у мира особое уважение». И старался быть еще добрее и долготерпеливее.

Так случилось, что, очевидно в порядке одного из полагающихся испытаний верности Мага Добру и долготерпению, волшебника ограбили. Грабили с нью-йоркской небрежностью, среди бела дня, на открытой обозрению просторной авеню, меж заброшенных баров и японских ресторанов.

«Это так и положено», обрадовался испытанию Маг, выбираясь из весенней лужи талого снега, куда его пихнули ударом в позвоночник, и счищая мокрую грязь с желтых небоскребов на далеко не богатырской груди. «Просто началась очередная полоса испытаний, ничего особенного».

Однако, надо покарать преступление, решил Маг. Потому что, как говаривал Учитель: «Если позволить беспрепятственно размножаться злу, добро может оказаться просто не у дел».

Не желая способствовать умножению злодеяний, Маг захромал в полицию. Там он, со свойственной дисциплинированным магам концентрацией на мельчайших деталях, описал лица, одежду, ботинки, шнурки, ногти, состав грязи под ногтями и даже сколько было прыщиков на носу у каждого из молодых разбойников. Далее Маг перешел к скрупулезному описанию всех здоровых и и всех не очень здоровых, а, безусловно, требующих чьего-либо магического воздействия внутренностей преступников.

Отметил также, какого оттенка была печенка у того, что ростом пониже, и установил, как давно чистил зубы, и каким сортом зубной пасты тот, что ростом повыше. Ибо, как известно, маги могут не только любоваться сквозь нас пейзажами, но и, если надо, провести полную инвентаризацию того, что внутри человека. Сие зависит от их настроения — лирического или делового.

Маг совсем было увлекся профессиональной диагностикой, однако полицейский, которому надоело искать и создавать несуществующие графы протокола предварительного расследования, разгневался и потребовал описать похищенную сумку.

«Пожалуйста: голубая, волшебная, с двойным дном», — охотно продиктовал Маг.

Полицейский посмотрел на Мага вопросительно, даже не облекая в слова требование объяснений.

«Там моя сила», — скромно признался Маг.

«Сила?» — уточнил полицейский.

«Сила», — потупился Маг.

«Это что же — та Сила, с помощью которой ваши ребята по воздуху летают?» — осторожно намекнул полицейский на характер Силы.

«Вот-вот, — обрадовался волшебник, — именно по воздуху».

«Ну и сколько ты