Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

решилась выйти ненадолго из комнаты, дабы напомнить семье о том, что она жива. Рэми услышала беседу родителей и стук приборов по тарелкам. Точно… ужин наступил. Рэми только-только сообразила, какой сейчас час. Пока она находилась в своем заточении, время для нее не существовало. Перед тем как пойти на кухню, Рэми притормозила у комнаты Элая, толкнула дверь. И снова вы и я стали свидетелями премьеры: до сей поры Рэми не могла собраться с духом, чтобы заглянуть во владения брата. Все осталось так, как было при жизни Элая. И это так напугало Рэми! Ей казалось, что пока не произойдет перемена в этой комнате, то дух Элая не покинет ее. Да, там определенно чувствовался его дух, он словно был заключен во все предметы своего имущества, они стали его своеобразными стражами. Рэми верила, что ее мучения закончатся лишь тогда, когда в этом доме ничего не останется из того, что принадлежало Элаю.

– Рэми, поужинаешь с нами? – спросила Риннон, увидев дочь. Лицо матери озарилось ласковой улыбкой.

– Почему вы все еще храните вещи Элая? – злобно прошипела Рэми.

Мать с отцом тревожно переглянулись. Грэд ответил:

– Да мы просто пока не знаем, что с ними сделать: отдать в приют или…

– Или выбросить их, – остервенело перебила отца Рэмисента. Она даже взъерошилась от злости. – Надо выбросить их!

– Ты готова так поступить с вещами своего брата?.. – с мягким укором воззрилась Риннон на дочь.

Слова матери вызвали в Рэми приступ смеха, неприятно прозвучавший в собственных ушах.

– Когда Элай был жив, он никому из вас не был нужен. А теперь, когда его больше нет, вы жалеете его вещи, не можете с ними расстаться, они вам так нужны! ВЕЩИ! Родители, вы – самые лучшие! Человека надо ценить, а не его вещи…

На этом разговор был окончен, Рэми убежала в свою «темницу». Грэд и Риннон больше не притронулись к своему ужину, кусок в горло им не лез.

– Может, снова показать ее Сандре Крэнстон? – растерянно предложил мистер Арлиц.

– Нет… Она как раз ведет себя нормально, а вот у нас с тобой проблемы. Нам правда нужно избавиться от его вещей. – Риннон уже не могла разглядеть мужа сквозь слезную пелену, застлавшую ее взор. – Пока мы храним их, горе будет отъедать по кусочку от наших сил.

Комната Элая опустела на следующий же день. Мистер и миссис Арлиц распрощались даже с его кроватью. Часть вещей была отдана нуждающимся, часть выброшена на свалку. Исключение составили только картины парня. Их сожгли. Все… Не осталось ни малейшего напоминания о том, кому служили убежищем эти скромные покои.

Хотелось бы мне сказать, что после этой церемонии в доме Арлиц наступили наконец спокойствие, облегчение, но, увы, это не было бы правдой. Может быть, когда-нибудь Риннон и Грэд смогут свыкнуться с горем, принять его как нового члена семьи, заменяющего того, кого отобрала у них смерть, но вот Рэми… Ей легче никогда не станет.

Ночи напролет сидела Рэми у дверей комнаты брата и гадала: точно ли жива она… Ведь тот ужас, что происходил с ней ежедневно, сложно назвать жизнью.

* * *

Рэми стала узницей своего дома, а Диана, напротив, была изгнана из особняка семьи. Мать каждый день придумывала поводы, чтобы не видеть дочь дома: приказала погостить несколько дней у своей двоюродной сестры, потом отправила к бабушкам и дедушкам… В общем, Диана потратила свои каникулы на рейд по многочисленным родственникам, чьи имена значились в генеалогическом древе Брандт. Аннемари не могла составить компанию дочери, поскольку у самой было сто незавершенных дел, домашних и светских.

Небольшим утешением для Дианы служили коротенькие прогулки с Савьером, что всегда ошивался у ее дома. Тайные встречи с Джерабом, теперь с Бейтсом… Видимо, таков незавидный удел Дианы – бесконечные тайны, ложь и стыд.

При очередной такой встрече Савьер ее премного огорошил:

– Видел вчера твоего «Эшли».

– Так я тебе и поверила!

– Диана, я не имею ничего против. В моем положении качать права – неразумно. Просто интересно… почему ты солгала мне? Разве ежедневные свидания имеют что-то общее со словом «покончено»?

– Что за дичь ты несешь? Как ко мне может кто-то приходить, если меня целыми днями не бывает до… – И тут Диану осенило.

Она сбежала от Савьера, ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Когда Диана забежала домой, к ней сразу кинулась Рамона с видом чрезвычайно напуганного человека:

– Мисс Брандт, уже пришли?..

– Где моя мать?!

– Она… спит. С самого утра жаловалась на головную боль. Я посоветовала ей прилечь. – Диана помчалась по лестнице, а после прямиком к спальне матери. Прислуга гналась за ней. – Мисс Брандт, не надо!

Но ничто не могло остановить ударную волну гнева, в которую превратилась Диана. Ни секунды не мешкая, она отворила дверь материнских покоев.

Диана бежала на разоблачение Аннемари, нисколько не сомневаясь в провинности последней, но стоило ей увидеть все своими глазами, как тут с ней случилась странная перемена – она просто отказывалась верить в то непотребство, свидетелем которого стала. Мать делила свою постель с… Даниэлем Готарни. Какое счастье, что их голые тела были скрыты под одеялом, иначе сердце Дианы точно не выдержало бы такого удара! Даниэль замер с вытаращенными от страха глазами, Аннемари вела себя спокойнее, даже сделала попытку улыбнуться, как будто улыбка ее могла скрасить ситуацию. Диана же всем своим видом показала, как отвратительна ей данная картина, и ушла к себе.

Дани спрыгнул с кровати, весь трепеща от ужаса и стыда, стал шарить руками по полу в поисках своей одежды, что была скинута с него в порыве страсти.

– Куда ты собрался в таком виде? – ни о чем не волнуясь, спросила Аннемари. – Прими душ, приведи себя в порядок. Я все улажу.

Наконец Диана поняла, почему Даниэль так странно вел себя с ней на вечеринке в «ВэстКонтерлэй». Да уж, непросто смотреть в глаза девушке, с чьей матерью ты кувыркаешься день ото дня! Также стало ясно Диане, с какой целью Аннемари всякий раз настойчиво выпроваживала ее из родного дома. Что только ни сделаешь, чтобы повидаться со своим молодым любовничком!

– Диана, открой, – постучалась Аннемари. – Рано или поздно этот разговор должен состояться.

Диана открыла дверь и позволила матери войти. Не могла она смотреть на нее без приступов тошноты: эти ее растрепанные волосы, пахнущие его парфюмом, разрумяненные щечки, халатик, наспех наброшенный на разгоряченное тело. Но более всего раздражало Диану то, что мать совершенно не чувствовала своей вины за содеянное. Та даже