Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

подружились. Казались преданными друзьями. Такого я не ожидала. Никак не могла подумать. Крутить роман с любимой друга! Соблазнить невесту! – Нинон возмущалась слишком эмоционально, явно переигрывала. Скорее, ее возбуждал резонанс, который вызовет данный инцидент в обществе.

Модест удовлетворенно покачал головой. Он поддакивал дамам и предвкушал скандал. Почти вживую видел, как от Онегина сначала отворачивается светлейший князь, потом весь свет. Позор! А потому до Андрея не сразу дошел смысл слов Нинон. Кровь отлила от лица, а разум до сих пор отказывался принимать правду.

– Милый, так ты разольешь грог. – Алина взяла стакан из его рук и поставила на стол.

– Ольга Ларина и Евгений Онегин – вот так конфуз. Немыслимо! – не могла остановиться Нинон.

– Ольга? – побелевшими губами пробормотал Модест. – Татьяна!

– Да нет же, Ольга Ларина. Мы ясно видели, – хором убеждали сплетницы.

– Да, лицо я видела мельком, его скрывал капюшон, но это ее пальто. Я точно знаю. Фиалковый голубой, отделанный белым пухом и цветами по подолу, – перечислила все особенности Нинон. – Только у Ольги на подол пришиты пушистые комочки меха. Кажется, помпоны. Да, помпоны. Она хвасталась, что это ее придумка, ей специально пришивали. Так только у нее одной.

– Да-да, – подхватила Алина. – У Ленского в стихотворении есть строчка, что-то про нежный образ в брызгах дымки. Так что это точно было ее пальто. Если бы мне шел голубой цвет, я бы непременно купила себе такое.

– Ну, дорогая, дело не в цвете. Оно для молоденьких девочек. Такое обилие вышивки по подолу! В твоем возрасте украшение должно быть более дорогим. И мех, полноценный мех, а не комочки, – не упустила возможности уколоть подругу Нинон.

У Модеста все поплыло перед глазами. У него не получилось. Он снова проиграл.

– Это не могла быть Ольга Ларина, должна была быть Татьяна.

Модеста бросало то в жар, то в холод. Лицо пылало. Все мысли перемешались в снежную кашу, как на мостовой Петербурга.

– Почему не могла? – удивилась Алина. – Мне кажется, Ольга как раз и могла. Она более поверхностная и легкомысленная. Татьяна не такая. Бука букой. Она не способна на подобные фортели.

Голоса сплетниц стихали в сознании Модеста. Голова шла кругом, и не только грог стал тому виной.

В дверях появилась третья подруга, и сплетницы принялись смаковать происшествие с новой силой.

Андрей медленно и тихо вышел из гостиной. Его распирала ярость.

Как все могло так случиться? Почему на месте Татьяны оказалась Ольга? Боже, он ведь знал, там вообще не было ни той, ни другой! Горничная просто перепутала пальто.

«Этому Онегину черт ворожит, не иначе, – с горечью подумал Модест. – Опять выкрутился».

Глава 35

Время давно перевалило за полдень, хотя на улице так и не стало светлее. Утро привело в город серую пасмурную мглу и низкие тучи. Они не желали уходить. Обычный день поздней осени в Санкт-Петербурге. Один из многих между небом и Невой. Один-единственный, который сестры Ларины запомнят как день, в который рухнула их жизнь.

– Должен быть какой-то выход. Должен быть! – лепетала Оленька, заламывая руки и едва сдерживая слезы. – Так не бывает! Должно быть как-то иначе.

Татьяна не смотрела на сестру, она уставилась в окно. На ее смертельно бледном лице залегли тени горя и печали. Покрасневшие глаза явственно говорили о проплаканной напролет ночи.

Ольга, не останавливаясь, металась по комнате. Юбка выходного платья шуршала, когда она разворачивалась, шаги глухо раздавались по паркету и становились неслышными на ковре. С утра она уже нанесла несколько неудачных визитов. Ленский ее не принял, его слуга сказал, что юного поэта нет дома. От подруг, которые завтракали у Талона, она выбежала разъяренная, опрокинув чашку кофе.

Часы отсчитывали час за часом.

Татьяна сидела недвижимая и бледная, под стать алебастровой статуе, которую хозяйка дома привезла из Италии.

– Надо что-то придумать, – пробормотала Ольга. – Это все какая-то глупость. Чья-то дурацкая шутка.

В гостиную вошла Прасковья Ларина с подносом, на котором расположились чашки и чайник, тарелка с пирожками и слойками. Горничную с едой девочки отсылали уже дважды, отказываясь от завтрака. Получалось, что обе не ели со вчерашнего вечера. Да и за ужином клюнули что-то несущественное, поскольку как раз за ужином им принесли письмо, в котором какая-то приятельница Оленьки сообщала о разгоревшемся скандале.

Это письмо и сейчас, истертое и зачитанное, скомканное и разглаженное много раз, лежало на столике. Прасковья отодвинула листок и заняла место подносом.

– Сейчас вы обе сядете и выпьете чашку чая не менее чем с двумя пирожками, – распорядилась она, строгим выразительным взглядом демонстрируя полную серьезность своих намерений впихнуть в юных барышень еду.

Впрочем, она сразу стушевалась, поняв по пустым, занятым своими мыслями лицам дочерей, что ее не просто не испугались, даже не услышали.

– Вы не можете ничего не есть! К тому же это бессмысленно, – попробовала она еще раз призвать детей к разуму. – Ваша голодовка ничем не поможет.

Татьяна задумчиво взяла с блюда булочку и отломила от нее кусочек, но до рта не донесла, досадливо закусила губу.

– Мне нужно поговорить с Владимиром, – решительно заявила Ольга. – Я все объясню. Не знаю как, но я смогу все объяснить. Он разумный человек, он должен понять.

– Он не желает тебя видеть, – напомнила сестра.

– Может, застать его на чтениях? Не осмелится же он проигнорировать меня публично, – предположила Оленька. – Он приглашен в салон госпожи Бекетовой, но это во вторник. До вторника так далеко! – Она тяжело вздохнула. – Владимир прислал мне записку, что отменяет нашу встречу у Оленевых. Записку! Он даже не хочет со мной объясниться! – Ольга повторяла это уже пятый или шестой раз, не в силах поверить, что попала в подобную ситуацию. – Я даже написала письмо Дельвигу, но он не отвечает. Предпочел показаться невежливым и промолчать, но не хочет вмешиваться в это.

– Либо, как и Ленский, считает, что ты предала будущего мужа. Поверил сплетням. – В голосе Татьяны не звучало ни упрека, ни осуждения. Она только констатировала факт.

– Он не может так считать! – Глаза Ольги наполнились слезами. – Он умный, серьезный человек. Он не может верить в сплетни!

Татьяна пожала плечами.

В поисках поддержки Оленька не сводила взгляда с сестры. Но что та могла ей предложить? Она всю ночь мучила себя мыслями, как же так получилось и что можно предпринять, чтобы все это исправить, и не нашла ни одного решения.

– Это недоразумение, и я считаю, что ты здесь самая пострадавшая сторона, – проговорила мать.

– Конечно недоразумение! Я не могла быть в тех комнатах хотя бы