Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

лето, Орион висел практически над головой, но я так и не понял, откуда пришел. Большую Медведицу отыскать мне также не удалось, поэтому, оставив попытки ориентироваться по звездам, я просто отпустил поводья и позволил лошади идти, куда ей захочется. Мили через две в глубине лесной чащи показался свет, я поехал на него и вскоре оказался на небольшой расчищенной от леса площадке примерно в двадцать квадратных футов, на которой расположилась низенькая соломенная хижина. Несмотря на то, что было лето, перед хижиной горел костер, немного поодаль от него сидел какой-то мужчина и был чем-то занят.

Топот копыт моей лошади напугал его, и, вскочив со своего места, он спросил: «Кто там?» Поняв, кто перед ним, мужчина тут же подошел ко мне и с большим почтением помог спешиться.

К этому моменту я уже очень устал, потому что почти шесть часов провел верхом на лошади, сначала следуя по пятам управляющего разведывательным лагерем, а затем бесцельно блуждая по лесу, сбившись с пути. Я опустился на соломенную циновку, которую дал мужчина, и спросил его:

— Как тебя зовут?

— Го́ну Маха́то из касты ганго́та[22].

Я знал, что в этом регионе люди из касты гангота добывают себе средства к существованию земледелием и выпасом скота, но что мог делать этот человек совершенно один в этой глубокой лесной чаще?

— Чем ты тут занимаешься? Где твой дом? — спросил я.

— Пасу буйволов, господин. Мой дом в Лочхо́мниятоле, в округе Дхоромпур, примерно в двадцати милях отсюда.

— Свои буйволы? Сколько?

— Целых пять, господин, — с гордостью ответил Гону.

Целых пять… Я был удивлен, услышав, что ради выпаса всего лишь пяти буйволов он оставил свою деревню в двадцати милях отсюда и поселился в безлюдном лесу, коротая в одиночестве день за днем, месяц за месяцем в крохотной собственноручно построенной хижине. Мне как человеку, только недавно приехавшему из Калькутты и взращенному городской культурой театров и кино, было это совершенно не понятно. Но немного ближе узнав жизнь этого края, я понял, что единственной причиной, почему Гону Махато жил именно так, а не иначе, был уклад его жизни: раз у него есть пять буйволов — значит, нужно их пасти, а раз нужно пасти — значит, не остается ничего другого, кроме как поселиться в лесу и жить там одному в хижине. Это простая проза жизни, и в ней нет ничего, достойного удивления.

Гону Махато сделал длинную самокрутку из молодых листьев дерева сал и почтительно протянул мне. Я рассматривал в свете огня его лицо: широкий лоб, длинный нос, смуглая кожа, спокойный взгляд и простое, безмятежное выражение лица. Должно быть, ему было уже далеко за шестьдесят, на голове не осталось ни единой черной пряди. Но его тело было таким жилистым и хорошо сложенным, что, казалось, можно было сосчитать каждую мышцу.

Он подкинул еще несколько дров в костер и тоже закурил. В свете огня в глубине его хижины поблескивала металлическая посуда. За пределами этого круга света — густая тьма и непроходимый лес. Я спросил его:

— Гону, ты не боишься жить тут один? В лесу много диких животных.

— Разве мне можно бояться, господин, если это мой заработок? Недавно вот ночью сзади хижины бродил тигр. Положил глаз на двух буйволят. Я едва заслышал шорох, тут же вскочил, стал бить в жестяную посуду, зажег факел и начал громко кричать. Больше я той ночью так и не заснул, господин. Зимой тут ночами напролет завывают шакалы.

— А чем ты тут питаешься? Базара и лавок-то нет, где берешь продукты? Рис, чечевицу…

— Откуда же у меня деньги на товары из лавки, господин? Вы думаете, что я, как какой-нибудь богатый бенгальский бабу, могу позволить себе есть рис? За этим лесом у меня есть участок в два бигха земли, на которой я выращиваю куриное просо. Варю его и листья батхуа[23], немного солю и ем. В месяц пхалгун в лесу созревает горькое яблоко[24], оно похоже на ползучее растение, а плоды напоминают дыню. Я люблю есть их сырыми с солью. В этот месяц все бедняки округи питаются горьким яблоком, парни и девушки приходят в лес группками, чтобы собрать плоды.

— Тебе не надоедает каждый день есть только вареные просо и батхуа? — поинтересовался я.

— А что мне еще остается, господин? Я же не богатый бенгальский бабу, чтобы позволить себе рис. В наших краях его едят дважды в день только Рашбихари Сингх и Нондола́л Па́нде. Я весь день, как бхут[25], всюду следую по пятам за своими буйволами и, когда вечером возвращаюсь домой, настолько голоден, что рад любой пище.

— Ты был когда-нибудь в Калькутте, Гону?

— Нет, господин. Но я слышал о ней. Как-то раз был в Бхагалпуре — красивый город. Видел там машину, вот ведь причудливая штука, господин! Ни лошади, ничего нет, сама по дороге едет.

То, что он сохранил такое хорошее здоровье в этом возрасте, удивило меня, как и то, что в нем и теперь била ключом энергия.

Единственный источник средств к существованию для Гону — несколько его буйволов. Конечно, в этой лесной чаще покупать у него буйволиное молоко некому, поэтому он взбивал из него топленое масло-гхи и раз в два-три месяца относил на рынок в Дхоромпуре в девяти милях отсюда и продавал там торговцам-меварцам. Питался он тем, что ему давало его поле, то есть вареным просом, которое было основной крупой практически для всех бедных людей тут. Той ночью Гону довел меня до моей конторы, но мне настолько понравился этот человек, что я не один вечер потом просиживал у костра перед его хижиной, беседуя с ним о всяком. То, как Гону рассказывал мне разнообразные истории об их крае, не мог рассказывать никто другой.

Сколько причудливых историй я услышал от него: о летающих змеях, о живых камнях, о младенцах, разгуливающих по улице, и многие-многие другие. Все они, рассказываемые Гону прямо посреди густой лесной чащи, казались мне такими захватывающими и таинственными. Конечно, если бы я услышал их где-нибудь в Калькутте, то точно посчитал бы выдумкой и нелепицей. Для каждого рассказа нужна своя атмосфера, его абы где не поведаешь, и лишь настоящие ценители историй знают, насколько прелесть истории зависит от того, где ее рассказывают. Больше всего меня поразил его рассказ о лесном божестве — покровителе буйволов Танро́баро.

Но поскольку у этой истории несколько удивительное завершение, я не стану рассказывать ее сейчас, а поведаю тогда, когда для