Ветер крепчает - Тацуо Хори

Наконец Кэйскэ увидел какую-то медсестру и спросил, где искать Наоко; оказалось, что его жена лежит в следующем корпусе. Он дошел, как было велено, до конца коридора, поднялся по лестнице на второй этаж, там вспомнил прошлый свой приезд, когда он только привез жену на лечение: «В самом деле, вот же это место», – и с внезапным душевным трепетом приблизился к дверям палаты номер три, в которой лежала Наоко. Ему подумалось, что Наоко, наверное, страшно ослабла и сейчас взглянет на него зловеще расширенными глазами – совсем как тот молодой человек, у которого открылось кровохарканье, – быть может, даже не узнает его поначалу; и невольно поежился от собственных мыслей.

Первым делом он постарался взять себя в руки, затем тихонько постучал и чуть приоткрыл дверь, заглядывая внутрь: больная лежала в постели; в его сторону она даже не обернулась. Ее, похоже, абсолютно не интересовало, кто зашел в палату.

Наконец Наоко все-таки повернула голову: возможно, оттого, что она немного похудела, глаза ее теперь казались больше, чем прежде. На секунду в них появился необычный блеск.

– Надо же, это ты!

Увидев жену, Кэйскэ вздохнул с облегчением, и его тут же захлестнула безотчетная радость.

– Ты знаешь, я ведь и раньше думал разок навестить тебя. Но столько было дел, никак не получалось выбраться.

Стоило Наоко услышать эти слова, слишком похожие на оправдание, как удивительный блеск в ее глазах мгновенно погас. Она отвела от мужа потемневший взгляд и отвернулась к окну, в котором теперь стояли двойные стекла. Бушевавший снаружи ветер время от времени, словно спохватываясь, швырял в них со стуком пригоршни крупных капель.

Кэйскэ был несколько разочарован тем, что жена, судя по всему, не слишком высоко оценила его поступок, а ведь он приехал к ней в горы, бросив вызов такому ненастью. Но вспомнил, какая тревога снедала его до момента встречи с Наоко, и, воспрянув духом, произнес:

– Как ты себя чувствуешь? Кажется, состояние твое с весны значительно улучшилось? – Задавая вопрос, Кэйскэ отвел взгляд, как делал всегда, когда приходилось говорить с женой общепринятыми вежливыми фразами.

Наоко знала об этой привычке мужа, но в ответ только молча кивнула, не заботясь о том, увидит он ее жест или нет.

– Замечательно, еще немного тут отдохнешь и скоро, должно быть, совсем поправишься.

Кэйскэ вспомнил случайно пойманный давеча пугающий птичий взгляд умирающего пациента, у которого открылось кровохарканье, и, собравшись с духом, внимательно, словно выискивая что-то, посмотрел на жену.

Однако, встретившись со взглядом Наоко, выражавшим в тот момент едва ли не жалость, опять невольно отвернул от нее лицо и, недоумевая, почему эта женщина вечно смотрит на него именно так и никак иначе, отошел к залитому дождем окну. Снаружи порывы ветра трепали древесную листву, поднимая в воздух такое количество брызг, что не удавалось разглядеть даже противоположное крыло санатория.

Начало смеркаться, однако буря все не стихала, и Кэйскэ тоже не проявлял желания пускаться в обратный путь. Наконец солнце склонилось к горизонту.

– Интересно, мне разрешат остаться в санатории на ночь? – произнес вдруг Кэйскэ; он стоял у окна, скрестив руки на груди, и наблюдал за тем, как трепещет листва на ветру.

– А тебе не нужно сегодня уезжать? Можно спуститься в поселок, там наверняка есть гостиница. Оставаться здесь… – В ответе Наоко слышалось сомнение.

– Но ведь местный распорядок такой возможности, наверное, не исключает? По мне, так гораздо лучше ночевать здесь, чем в какой-нибудь гостинице. – Он еще раз оглядел тесную палату, словно увидел ее впервые. – Это же всего на одну ночь, так что я могу поспать и на полу. Сейчас не так уж холодно…

«Надо же… – Наоко пристально, с некоторым удивлением посмотрела на мужа. – Совсем на него не похоже…» А затем усмехнулась про себя, словно на самом деле все это не имело никакого значения. Тем не менее в тот момент в ее чуть насмешливом взгляде не чувствовалось ничего, что могло хоть как-то задеть Кэйскэ.

Он один сходил на ужин в столовую, которую посещали те, кто ухаживал за больными, – среди них оказалось очень много женщин; затем так же, в одиночку, разыскал дежурную медсестру и попросил организовать для него ночлег.

Около восьми дежурная сестра принесла Кэйскэ раскладную кровать, какие держали в санатории для временных сиделок, выдала ему шерстяное одеяло и прочие постельные принадлежности. Когда она замерила Наоко температуру и ушла, Кэйскэ кое-как застелил раскладушку. Наоко из кровати наблюдала за действиями мужа и чуть заметно хмурилась: ей казалось, будто она ощущает на себе взгляд свекрови – словно та взирает на нее с укором откуда-то из угла палаты.

– Ну вот, постель готова… – Словно желая проверить сборное ложе, Кэйскэ присел на раскладушку, запустил руку в карман и, судя по всему, начал что-то там искать. Наконец извлек из кармана сигарету. – Ничего, если я пойду покурю в коридоре?

Наоко не ответила, проигнорировав вопрос мужа.

Кэйскэ с видом человека, брошенного на произвол судьбы, медленно вышел в коридор, но вскоре из-за двери послышались его шаги – очевидно, он закурил и теперь прохаживался перед дверью палаты взад и вперед. Наоко попеременно прислушивалась то к звукам его шагов, то к гулу дождя и ветра, трепавших деревья.

Когда Кэйскэ вернулся в палату, у изголовья Наоко кружил мотылек, отбрасывавший на потолок огромную безумную тень.

– Будешь ложиться – погаси, пожалуйста, свет, – устало пробормотала Наоко.

Он приблизился к ее изголовью, отогнал мотылька, а перед тем, как погасить лампу, с искренним сочувствием поглядел на темные синяки под глазами жены, жмурившейся от яркого света.

– Все еще не можешь заснуть? – раздался наконец в темноте голос Наоко. Полотняная раскладушка, которую муж поставил возле ее кровати, без конца поскрипывала.

– Нет… – ответил тот, стараясь, чтобы голос звучал как можно более сонно. – Дождь слишком шумит. Тебе тоже не спится?

– Меня бессонница не пугает. Я уже привыкла…

– Понятно… Но наверное, в такие ночи одной здесь все-таки жутко… – Начав фразу, Кэйскэ поспешил повернуться на другой бок – спиной к Наоко. Так ему было проще решиться на заключительные слова: – Ты не думаешь о том, чтобы вернуться домой?

Наоко в темноте невольно сжалась.

– Пока я полностью не восстановлю здоровье, об этом лучше не думать. – Ограничившись таким ответом, она тоже повернулась на другой бок и замолчала.

Кэйскэ больше ничего не сказал.

Подступавшую к ним со всех сторон темноту