Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

удалила около двух недель назад после возвращения из леса. С тех пор ее состояние ухудшалось, но врач больше не приходил. Час назад женщине стало совсем плохо, и соседка по коммунальной квартире вызвала скорую.

Из трех коек инфекционного бокса теперь были заняты две, и я задумалась, где мы будем размещать новых больных, если они станут поступать хотя бы по одному в сутки.

– Разве это стационар? Это уже полноценная больница, – мрачно сказал Вахидов вместо приветствия. – Экстренных пациентов с каждым днем все больше. Пора новый корпус открывать.

Его слова фактически повторяли мои опасения, но я промолчала и сосредоточилась на осмотре, который не занял много времени.

– Энцефалит, полиомиелитическая форма.

– Второй случай за три дня, – произнес Вахидов. – Вряд ли это совпадение, учитывая ситуацию в Абане.

– И все-таки совпадение не исключено. Закон парных случаев никто не отменял.

– Зоя, вы в это верите?

Наши взгляды встретились, и я покачала головой.

– Придется отменить завтрашний день рождения. Мы должны быть в полной готовности. Никакого алкоголя, а без него для ребят разве праздник? Да и Нине нельзя, зачем дразнить ее вкусной едой.

– А как быть с бараниной? Вам целый ящик прислали…

– Баранину приготовлю. Не пропадать же добру.

Не связанному с медициной человеку могло показаться странным, что мы обсуждаем такие вопросы у коек тяжелобольных пациентов. Но врачи не считают подобные разговоры оскорбительными для больных, особенно если те находятся без сознания. Хорошо это или плохо, я не знаю. Знаю лишь то, что иногда обсуждение тем, не связанных с медициной, помогает врачам не принимать тяжелую ситуацию близко к сердцу, иначе профессиональное выгорание, для медиков особенно опасное, наступит задолго до выхода на пенсию.

Решение Вахидова было, безусловно, правильным, хотя и огорчительным. Все общежитие ждало праздника, который именинник планировал устроить с истинно восточным размахом, ведь у него был не просто день рождения, а юбилей: ему исполнялось сорок лет. С другой стороны, учитывая, что я умудрилась испортить отношения не только с Наной и Олей, но и с Ниной, сидеть с ними за одним столом и делать вид, будто ничего не произошло, я бы не смогла. Значит, мы съедим баранину более узким кругом и без особых излишеств, только и всего. И у меня останется больше времени для работы над методичкой, которая вошла в завершающую стадию; мне не хватало лишь некоторых статистических данных. Я рассчитывала получить их при следующем посещении больничного архива.

Я надеялась, что в выходные поступлений по скорой не будет, при этом сознавая всю эфемерность этой надежды. Помимо новых случаев энцефалита, в любой момент мог произойти несчастный случай на лесозаготовках. С началом плохой погоды такие происшествия становились всё более частыми. То рабочий лесосплава поскользнется и разобьет голову, то вальщика придавит бревном, то тяжелая техника перевернется, травмировав шофера. Два-три раза в неделю мне приходилось прерывать амбулаторный прием для экстренного выезда в составе бригады скорой. Пациенты, ожидающие своей очереди, относились к этому с пониманием и терпеливо дожидались моего возвращения, ведь многие из них или сами работали на лесозаготовках, или имели родственников, которые там работали.

Позже в тот день я доложила Фаине Кузьминичне о пациентке Нестеровой, отметив, что ее состояние почти такое же тяжелое, как у Соболева. Я не стала добавлять, что в этом есть и вина участкового врача, не распознавшего симптомы заболевания, хотя на прошлой неделе терапевты получили от главврача директиву обращать внимание на все случаи с вирусной симптоматикой, особенно сопровождающиеся высокой температурой.

Фаина Кузьминична сказала, что, если к понедельнику поступят новые больные, ей придется поставить в известность здравотдел и ждать дальнейших указаний.

– Хотя указание наверняка будет такое же, как пять лет назад: изолировать больных в отдельный корпус и не допустить распространения инфекции за пределы поселка.

– И никакой помощи из Богучан? Ни инфекциониста, ни невропатолога для консилиумов?..

Главврач промолчала, но ответ был написан на ее лице – лице уставшей от постоянных забот женщины, ответственной за здоровье пяти тысяч человек, нуждающихся в ежедневной медицинской помощи. Я вновь, как неделю назад, подумала о том, что она, наверное, и рада бы снять с себя эту ношу, но не имеет ни моральной, ни практической возможности. Без твердой руки Фаины Кузьминичны все, что было достигнуто ею за одиннадцать лет, могло пошатнуться. Ходили слухи, что после юбилея ее могут «уйти» на пенсию, но я им не верила. Здравотдел не имел к Фаине Кузьминичне нареканий, напротив, ее регулярно награждали почетными грамотами, а после того, как она выступит с инициативой ликбеза, уважать и ценить ее станут еще больше.

– Что произошло у вас с Гулько? – неожиданно спросила Фаина Кузьминична.

Я вспыхнула и сбивчиво ответила:

– Ничего… Всё в порядке.

– Зоя Евгеньевна, я не слепая и не глухая. Если помните, я была вынуждена сделать вам замечание. Так что случилось?

– Мы поссорились.

– Вы и с ней умудрились поссориться? – Главврач неодобрительно покачала головой. – Ума не приложу, как это возможно, ведь Нина Семеновна абсолютно бесконфликтна. Когда уже вы научитесь сдерживать свои эмоции?

– Дело не в эмоциях, товарищ главврач. Я действительно виновата перед Ниной.

– В таком случае вам следует извиниться и наладить с ней прежние отношения. Вы вместе работаете, не говоря уже о том, что живете в соседних комнатах.

Меня так и подмывало рассказать Фаине Кузьминичне, как близка она была к тому, чтобы лишиться одного из гинекологов, и что лишь благодаря мне этого не случилось. Но, разумеется, я промолчала. Главврач отпустила меня, а сама осталась работать. На ее столе высилась стопка скопившихся за день документов, которые она должна была изучить и подписать.

В общежитие я вернулась совершенно измотанная. Усталость была не столько физической, сколько моральной. Ссора с Ниной, новый случай энцефалита, разговор с Фаиной Кузьминичной… Когда же, наконец, наступит светлая полоса?..

Уезжая из Ленинграда, я была уверена, что жизнь в глухом поселке скучна и однообразна, но вышло наоборот. Это в Ленинграде моя жизнь была размеренной и предсказуемой, а в Таёжном чуть ли не ежедневно что-то происходило. Я словно качалась на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз. Это становилось утомительным.

Из Нининой комнаты слышались смех и возбужденные женские голоса. Наверное, Нана и Оля пришли к Нине на чай. «Ну и пусть! – ожесточенно подумала я. – Обойдусь без них».

В носу предательски защипало. Но на этот раз я сдержалась и не заплакала.

22

Пять дней спустя, в среду, во время приема, я почувствовала пульсирующую боль за ухом, но поскольку она была слабой, а