Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

ревущего Мити и хотел что-то сказать, но промолчал. Вынув из стола ириску, припасенную специально для таких случаев, он дал ее мальчику. Продолжая всхлипывать, Митя развернул фантик и запихнул конфету в рот.

Я рассказала его маме о проведенной профилактике, дала указания относительно наблюдения за состоянием ребенка и попросила передать соседям и знакомым, чтобы перед походом в лес надевали закрытую одежду, а по возвращении осматривали себя в зеркале. Судя по выражению лица женщины, она вряд ли отнеслась к моим словам всерьез, более того, выразила недовольство, что сына «укололи» без ее согласия, он и так, бедный, натерпелся, а тут еще укол.

– Знала бы, сама бы этого клеща вытащила! – сердито сказала она вместо спасибо.

Мы, врачи, привыкли к тому, что зачастую пациенты не испытывают той благодарности, на которую мы вправе рассчитывать, и не ждем этой благодарности, а просто делаем свое дело. Даже зная, что мать Мити останется недовольна, я все равно поступила бы так же. Возможно, опасности никакой не было; возможно, я делала из мухи слона, но, когда инфекционный бокс заполнен больными, поневоле начнешь перестраховываться.

Только придя домой, я смогла в полной мере оценить опасность, которая мне потенциально угрожала.

Я могла заболеть, а могла не заболеть; шансы были примерно равны. Не хотелось испытывать судьбу, а значит, оставалось только одно: ехать в Богучаны.

Я знала, что Фаина Кузьминична уезжает в районный здравотдел, располагавшийся на территории больницы, в девять утра на служебной «Волге», которую сельсовет предоставлял для поездок руководящим работникам. Я решила попроситься к ней в машину, объяснив ситуацию и понадеявшись, что главврач не сочтет мою просьбу нарушением субординации.

Достав из холодильника два антрекота, купленных накануне в кулинарии, я спустилась на кухню, чтобы их приготовить. Время ужина прошло, кухня была свободна. Обжарив антрекоты на сковородке, я положила их на тарелку и понесла в столовую. Аппетитный запах мяса напомнил о субботнем юбилее Вахидова и о казане тушеной баранины, которой он угощал своих друзей. Нины на этом обеде ожидаемо не было, а Нана и Оля сели от меня как можно дальше и старательно делали вид, будто со мной незнакомы.

В столовой сидел недавний именинник и ел котлету с гречкой. Присоединившись к нему, я сказала, что буквально минуту назад вспоминала о субботнем пиршестве.

– Разве это пиршество, Зоя? Вот побывали бы вы на празднике в Узбекистане. Столы длиной в километр, и все уставлены кушаньями!

– Сколько дней длится такой праздник? – Я улыбнулась.

– Пока всё не съедят, иногда по целой неделе, – серьезно ответил Вахидов.

– Я бы не выдержала уже через два часа.

– Да, восточная кухня очень сытная. Судя по вашему телосложению, вы к такой пище не привыкли. Вот и антрекоты, я смотрю, не толще листа бумаги.

В кулинарии покупали?

Я кивнула, стыдливо прикрыв куском хлеба подгоревший с одного края антрекот, и, словно оправдываясь, пояснила:

– На буднях совершенно некогда готовить. Приходится питаться полуфабрикатами.

– Спасибо за книгу, Зоя, – неожиданно сказал Вахидов. – До вас мне никто не дарил английских писателей в подлиннике. Я начал читать «Дэвида Копперфилда», каждый вечер прочитываю минимум по двадцать страниц.

– Рустам, откуда вы так хорошо знаете языки?

– Моя мама – учительница немецкого и английского. Правда, по профессии не работала: сразу после института вышла замуж. Она учила нас с братом. Один день на английском с нами говорила, другой день – на немецком, третий – на узбекском, четвертый – на русском, пятый – снова на английском. Отец сердился, говорил ей: тебе заняться нечем? А маме и правда было особо нечем. Хотя мы жили почти в самом центре Москвы, из квартиры она почти не выходила.

– Учила только вас и вашего брата? А сестер?

– Зачем девочкам языки? С кем они станут после замужества по-английски в узбекской деревне говорить?

Я не сразу нашлась с ответом. Как и в прошлый раз, когда Вахидов рассказывал историю своей женитьбы, я не могла понять и принять особенности узбекского менталитета. Но сказать об этом прямо – значило обидеть человека, уважавшего обычаи своих предков, даже если эти обычаи были закоснелыми, вредными, а подчас даже жестокими.

– Скажите, Рустам, ваши сестры – счастливые женщины?

– Конечно, – не задумываясь, ответил Вахидов. – У них хорошие мужья и хорошие дети, в семьях достаток, их уважают и спрашивают у них совета по важным вопросам, ведь у них есть образование, они учились в Москве. А что еще нужно для счастья?

«Свобода выбора и возможность самой решать свою судьбу», – хотела я ответить, но задумалась: а так ли это на самом деле? Возможно, Вахидов прав, и счастье – когда всё решают за тебя. После смерти мамы я фактически оказалась предоставлена сама себе, сама выбрала и профессию, и мужа, но стала ли счастливой? Выбор мужа обернулся разводом, выбор профессии – переездом в глушь, где я столкнулась с возможностью заражения опасной болезнью из-за дефицита препарата, которого в Ленинграде было с избытком.

– Вас что-то мучает, Зоя? – неожиданно спросил Вахидов.

С минуту я колебалась: говорить или нет, и решила, что скрывать нет смысла. Мне необходимо было поделиться своей тревогой. И я рассказала об укусе клеща, отсутствии сыворотки и о том, что утром мне придется ехать в Богучаны.

– Глобулины все вышли? – Вахидов нахмурился. – Я не знал.

– Я тоже не знала, пока не столкнулась с этим лично. Странно и неприятно, что меня сразу не поставили в известность. Словно с моим мнением совершенно не считаются.

– Не принимайте на свой счет, Зоя. Это от отсутствия четкого регламента. Какой бы отлаженной ни была система в нашем стационаре, но и она не совершенна. Приемный покой предназначен не для лечения терапевтических больных, а для постановки диагноза с дальнейшим определением пациентов на отделение или в ЦРБ. Что касается неотложных травматологических или хирургических случаев, тут все ясно: экстренная операция, обработка ран и ожогов, наложение гипса. С инфекционными заболеваниями дело обстоит иначе. Не только потому, что в штате нет инфекциониста, но и потому, что больных негде размещать. Отдельный корпус, в котором пять лет назад лежали больные с менингитом, до позавчерашнего дня стоял законсервированный. К счастью, в поселке очень редко случаются вспышки заразных заболеваний, но, когда это происходит, мы, врачи, вынуждены действовать не по регламенту, а как сами считаем нужным, что приводит к неслаженности действий и к невозможности определить ответственного. Гамма-глобулин закончился, медсестра приемного покоя поставила в известность дежурного врача, тот сообщил руководству и посчитал свою задачу выполненной, поскольку ни за наполнение холодильника лекарствами, ни за больных из