Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки - Тамара Петровна Москалёва

– Извините… слышу вы – русские… – сладкоголосо начала дама и приблизилась.

Мы с Розой пожали плечами: да уж, немудрено узнать русскую бабу по крепкому русскому «присолу»!

– Меня зовут Соня… просто Софа, – улыбаясь, прощебетала дамочка тонкими губами, – вы мне… не подскажете… Понимаете… Мне срочно нужна работа, – смущённо продолжала незнакомка, – скажите, пожалуйста, вы можете помочь? Я узнала, что здесь много швейных фабрик по изготовлению… простенького ширпотреба: трусов, там… маек всяких…

– А вы – портниха? – резонно спросила Роза.

– Нет… Я… я – пианистка. – Но я научусь! Я способная!

Да, в нашем цехе ещё только пианистов не хватало! Русские (здесь все выходцы из бывшего СССР – русские), русские – народ образованный. Врачи, медсёстры – есть! Инженеров всех мастей – как собак нерезанных! Есть даже режиссёр-документалист – чудоковатая Ангелина. Ну вот теперь и пианистка будет. Если, конечно, Галя возьмёт. А Софа, между тем, рассказывала свою похожую на всех историю. Мы слушали в полуха и смотрели на её внешность. – Большой рот с кривыми зубами и золотистыми усиками, большие выразительные глаза болотного цвета, и голос… приторный, какой-то медовый голос. Узкие красные руки с допотопным редикюльчи-ком болтались на худой плоской фигуре. Освоившись, Софа, полная собственного достоинства, с восторгом вещала:

– Представляете, девочки, я ещё не успела приехать в страну, а меня уже через родственников на работу пригласили!

– Ещё в Союзе пригласили? – воскликнула Роза, – вот везуха-то! В театр? Какой?

Наша собеседница сконфузилась, сделалась пунцовой.

– Нет. Я ведь недавно приехала… Как раз к празднику – Песаху…

– Ничё не поняла…Пригласили пейсатые, что ли? – пыталась угадать Роза. – Музыке обучать?..

– Да нет…

– Ну, понятно: в пекарню – мять-катать мацу[3] пригласили! – догадалась я. – Когда этот праздник на носу, они всех приглашают. Живые руки нужны. Щас делают мацу станочками, но сляпанная вручную продаётся дороже.

– А что, Софа, руки не болели? – тоном знатока поинтересовалась Роза.

– Ныли… Такая боль… какой никогда не испытывала… – вспоминая, чуть не заплакала Софа. – Не знала, куда свои бедные ручки деть. Такие мученья. Пришла домой и мужу сказала: «Всё, Лёвик. С мацой – всё!»

Ясное дело, чуткие пальцы пианистки никакой мацы не выдержат!

– У меня кожа вообще-то нежная. Не привыкла ещё к таким работам. Вчера по объявлению у одних старичков убирала. Они – приветливые такие – румыны, всю жизнь тут прожили. Узнали, что русская, «Катюшу» спели! Представляете, по-русски кое-как говорят, а спели на русском… Такие приятненькие, прямо как два солнышка! – Софа с умилением улыбнулась. – Ну вот… я в их доме всё перемыла и во дворе метёлкой помахала да лопаткой поскребла, и вот… снова мозоли… – она вывернула ладони, на которых пузырились розовые волдыри. Софа потрясла кистями, подула на ладошки.

– А как с мозолями-то за швейной машинкой? Ну, может, Галина придумает ей… на пока работёнку? А там видно будет.

– Может… – согласилась Роза. – Ну пошли, а то опоздаем! Со-офа!

Приостановившись было, мы ускорили шаг. Едва поспевая, Соня шла бочком, как трусят собаки. Одно плечо её было выше другого.

•

– Документы есть? – спросила Галя. – Так… вижу. Хорошо. А что с руками?

Соня закончила уже знакомый нам рассказ и, переминаясь с ноги на ногу, напряжённо ждала, скрывая в кулак схвативший её кашель…

– Ладно, – решительно сказала хозяйка, возвращая бумаги, – на машинке научишься, на этикетки посажу. А пока… – Галя на минуту задумалась, – пока вот что… давай-ка ты иди на чистку и упаковку. Лазарь, покажи женщине, что и как.

Лазарь – наш менеджер, уже говорила. Он… Нет, про Лазаря как-нибудь после! А Софа? Да, так и стала у нас работать Софа.

– Шить или не шить? – вот в чём вопрос! – всякий раз шутила она, усаживаясь за машинку.

– Смелее! – напутствовала Галя, вдевая нитку в иголку, – не бойся машинку, пусть она тебя боится!

Скоро Софа научилась шить. Сначала медленно, потом быстрее, и вот уже наша труженица прокладывала строчки не хуже заправской мотористки! И, как хозяйка-Галя и обещала, она посадила новоиспечённую швею на этикетки. Да, этикетки – особая и секретная песня… Поясню. – Шустрые ребята почти ежедневно сгружали большие стопы красивых пачек добротных изделий, сшитых не нами, а на стороне. Это – брюки, джемперы, рубашки без этикеток или с ними. Галя лично спарывала ярлыки «Made in China»[4] или «Made in Thailand»[5], а Софа пришивала новые: «Valentino. Made in Italy»[6]. Работа у Софы спорилась! А у Гали «особый» товар шёл «на ура»!

•

Ежедневно с работы Софу дома ждал муж. Он, по её восторженным рассказам, бывший балалаечник струнного оркестра госфилармонии, заслуженный деятель искусств. Здесь, на своей новой родине, музыкант разослал резюме: от театров до ресторанов, и ждал приглашения. Но его никуда не звали. А идти, к примеру, таксовать или ухаживать за стариками, как мы поняли, было выше его заслуженной личности.

– Ну и в самом деле, девочки… Лёвик правильно говорит: что это он, при галстуке, и будет… «отнеси-подай» что ли? – Софочку передёргивало усмешкой, – это же просто уму непостижимо! Да и ноги у него стали побаливать.

Она прекрасно понимала мужа:

– Лёвик – гениальный музыкант! О-о… девочки, если бы вы слышали, как он играет!.. – говорила Софа лелейным голоском и закатывала глаза. Она замолкала на минуту, покачивала головой, словно в такт мелодии, будто и в самом деле слышала волшебные звуки… Воскреснув, оживала: —…Я верю, что его пригласят на достойное место! Вот увидите! Да по-другому и быть не может. Он, бедный, столько думает, переживает…

Но зато Софу везде приглашали! И, окрылённая возможностью принести домой лишнюю копеечку, женщина в свободное время бежала на все подработки, не жалея своих чутких пальчиков – ей надо было кормить своего талантливого мужа! «После работы креветок надо купить, – озабоченно говорила Софа, – Лёвик очень любит салат с креветками. Хотела ему супчик сварить с клёцками – не хочет».

Софа присматривала за детишками, стариками, мыла полы, выгуливала собак… Бежала в ту же пекарню, где в спешке (успеть бы к Песаху!) со всеми мяла и раскатывала тесто.

– Раньше, бывало, всего за час этой адской работы в бешеном темпе (ведь надо быстрей-быстрей, чтобы тесто не закисло, не дай бог!) в глазах темнело! Пот катился градом – пекарня, что пылающая духовка! – качала головой Соня, – тут же начинали болеть мои бедные спина и все косточки… просто невыносимо как… А в конце работы, дак пальцы вообще не сгибались. Уж не говорю про волдыри. – Соня усмехнулась, вспоминая, – а ведь работа шла с утра и до вечера! Но