Тата - Валери Перрен

– …

– К тому же будет Пьер.

– …

– Думаю, без вас я бы не пошла.

– …

– Так и будете молчать?

– Вы бы пошли – ради дочери. И ради Колетт.

– Это правда, но Луи прекрасно справится вместо меня.

– А вот и нет! Луи – не вы.

– Вы были женаты?

– Нет, но моему сыну двадцать лет.

– Я не заметила в доме фотографий.

– Они в моей комнате. Не хочу выставлять улыбку сына напоказ в гостиной. Тем более что большинство посетителей приходят купить или продать машину.

Антуан прихорошился к похоронам. Он выглядит элегантным и строгим. Даже ногти привел в порядок. И каким-то волшебным образом причесал волосы. Мне в голову приходит строка из песни Далиды:

«Я пригладила волосы… Подвела черным глаза… А он рассмеялся». А я вот не стала красить ресницы – буду плакать, и тушь потечет. Потому что мне хочется умереть. Потому что я в 78 километрах от Лиона, только что мимо мелькнул указатель «Лион, 80», его «Рено 5 Альпина Турбо» мчится со скоростью 150 км/час, а в математике я полный ноль, до кладбища осталось примерно 78 километров. Я думаю о всякой ерунде, чтобы не зациклиться на Пьере, который там будет. Урна с прахом Колетт стоит на правом заднем сиденье: Антуан несколько раз обернул ее ремнем безопасности и надежно закрепил, чтобы уберечь от падения. «Рено альпина» на сегодня превратился в катафалк.

Я сама попросила Антуана Эте отвезти «нас». Льес приехал на вокзал сегодня рано утром из Флюме, от Лины. Адель, Эрве, Натали и остальные – те, кого я не знаю, – приедут на автобусе. Поля взял на борт Луи. Он поставил охрану на лионском и гёньонском кладбищах – на случай, если появится Судковски. Я остановила выбор на Антуане Эте, потому что не может быть фамилии прекраснее. Незнакомый мне человек, живущий в лотерейном доме. Прекрасно иметь дело с людьми, которые нас не знают, а мы не успели ни разочаровать, ни напоить, ни предать их, и они катят вперед на дурацкой тачке, думают о чем-то своем. А кстати, о чем он думает? Сейчас узнаю.

– Когда вы в последний раз видели бывшего мужа?

– В 2007-м, в Лос-Анджелесе.

12

Музыка играла главную роль в моей жизни и помогла с выбором предназначения. Я долго была дочерью музыкантов. Мой любимый фильм – «Амадей» Милоша Формана. Мне было двенадцать, когда он вышел в прокат. Мы с тетей посмотрели его в гёньонском «Дантоне». Это было наше единственное совместное посещение кинотеатра. Поразительно, что единственная картина, на которую мы пошли вдвоем, стала моей самой любимой. Ни одна другая с тех пор не свергла ее с пьедестала. Я считаю «Амадея» абсолютным шедевром. Любовью моей жизни.

Я помню тетю в «Дантоне» в то воскресенье, во второй половине дня. Обычно она покидала центр города только ради трибун стадиона. Я тогда с ума сходила по «Буму», и фильм Формана сочла «неплохим», мне понравились исполнители. Колетт вышла из зала выжатой, как лимон, отсутствующей: кино перевернуло ей душу. Она прошептала: «Ужасная судьба – умереть молодым и упокоиться в общей могиле…» Следующей ночью «Амадей» проник в мою душу, мозг и кровь, я прокрутила его в голове, «промотала» на потолке комнаты. Моцарт, его смех, его дерзость, его боль, его гений, его «Реквием», свет, костюмы, сцена, безумие, священник, исповедующий Сальери, но бессильный что-либо изменить. И музыка.

ЭТА музыка. И один непрерывный кадр финала в лечебнице… Я вернулась в «Дантон» на следующий день с Льесом, Адель и Эрве, чтобы еще раз посмотреть «Амадея». Эрве заснул. У Льеса был «майклджексоновский» период, и он сказал, что «киношка» вогнала его в хандру. А вот Адель, кажется, понравилось. Я сидела не двигаясь, как приклеенная к креслу, и частица меня навсегда осталась в «Дантоне». Не скажу точно, сколько раз я смотрела шедевр Формана, но диалоги и все планы знала наизусть. И вот уже двадцать шесть лет снова и снова открываю их для себя с тем же ликованием и возбуждением, они воздействуют на меня все так же сильно. Пьер за два месяца до ухода подарил мне полную версию, и я узнала, что Милош Форман выбросил при монтаже прямо перед выходом фильма на экран. Я получила лучший в жизни урок киномастерства.

«Всегда одна и та же песня» – название моей последней полнометражной картины. Последней из снятых знаменитой несчастной режиссершей, обманутой мужем-артистом. Жалкое клише. Предугадываемое. Последний фильм. Конец любовной истории. А между тем это мой самый выстраданный фильм. Тот, о котором со мной чаще всего заговаривают. Возможно, потому, что он последний. «Он обеспечил нам самое большое число просмотров, Аньес!» – повторяют мои любимые продюсеры и друзья, Самюэль и Виктор. Зрителей было так много именно потому, что это история любви. Публика и в кино, и в театре, и в литературе, и в музеях жаждет историй любви. Я написала сценарий в 2005-м, фильм сняла в 2006-м, на экраны он вышел в сентябре. Только эта картина была целиком снята на студии в Штатах. Действие происходит в Нью-Йорке с 1966 по 2006 год. Конечно, написала я эту историю для Пьера, создала образ великолепного франко-американского героя, чья жизнь переворачивается всякий раз, когда он слышит песню. Я нашла маленького мальчика и подростка на роли Пьера в детстве и юности, ему сшили особый костюм по мерке, загримировали – старым «дедовским» способом и компьютерно, чтобы омолодить с момента двадцатилетия героя.

Закари было семь лет, когда он впервые услышал песню по радио. В 1966 году мать слушает на кухне передачу, пока ее сын в соседней комнате празднует с друзьями свой день рождения. В тот же вечер она исчезает. Но пальто, сумочка, личные вещи остаются в прихожей. Она исчезла? Сбежала? Ее похитили? Никто ничего не знает. Женщину повсюду ищут, но она испарилась.

В двенадцать лет Закари снова слышит песню в кафе, но не обращает на это внимания. Он видит только Мишель. Она на пять лет старше, но это любовь с первого взгляда, яркая, как вспышка. Он снова встретит ее только восемь лет спустя, когда услышит музыкальный отрывок в третий раз, на вечеринке. Слова и мелодия не оставят его равнодушным, песня свяжется с воспоминанием и предчувствием. В тот же миг он узнает Мишель, одетую как Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани». На вопрос Закари: «Почему на вас