Голые среди волков - Бруно Апиц

– Все старосты блоков и внутрилагерная охрана – к воротам!

Снова всполошили всех эти слова. Что случилось? Старосты бросились в канцелярию. Из ворот начала извергаться в лагерь бурлящая масса.

– А пошли вы все к…, с меня довольно! – выругался Клуттиг, глядя на вползавшую колонну.

– Хочешь свалить все на меня? – крикнул ему Райнебот. – А ведь я всего лишь комендант. Как-никак, это твоя служебная обязанность…

– Моя обязанность? Я только второй помощник начальника. Пусть заботится Вайзанг. Он лакает у Швааля столько, что уже из глотки выливается!

Оставив все на коменданта, Клуттиг удалился в офицерскую столовую. Пусть юнец сам справляется с «наводнением».

Несколько спешно вызванных грузовиков остановились у ворот. С машин соскочили эсэсовцы. Райнебот на этот раз не распорядился оцепить аппельплац, и человеческая масса растекалась по всей площади.

– Разместить стадо в блоках, живо! – крикнул Райнебот Кремеру, явившемуся вместе со старостами.

– Блоки переполнены, господин комендант. Не хватает коек и одеял.

– Изволите еще чего-то?

– Где нам размещать людей?

– Меня это не касается! – во все горло заорал Райнебот. – Очистить аппельплац! – И тут же скомандовал внутрилагерной охране: – Двадцать пять человек – на машины! Живо! Подобрать с дороги трупы!

Все проходило в страшной спешке. Грузовики уехали.

С помощью блоковых старост и охранников Кремер направлял новоприбывших большими партиями в баню. Бухенвальдские обитатели налетели на новичков с расспросами: «Откуда вы? Что там, за проволокой?»

Старосты и охранники оттесняли любопытных. Поднялась невероятная толкотня, перед баней образовался затор. Но Кремер сохранял самообладание. В переполненные до предела бараки надо во что бы то ни стало поместить людей. Нельзя было допустить споров, ситуация вынуждала Кремера отдавать безапелляционные приказы. И если какой-нибудь староста в отчаянии вопил: «Куда я их дену? Блок ведь не резиновый!» – Кремер кричал ему в ответ: «Весь лагерь переполнен до отказа, не только твой блок. Вот тебе пятьдесят человек и убирайся!»

Малому лагерю тоже пришлось вместить значительную партию новичков. Часть из них Кремер разместил на свободных местах, которые образовались в еврейских бараках, после того как угнали часть их обитателей. Обычно блоки были четко разграничены по национальному признаку. Теперь же это стало неважным, только бы разместить людей. Кто знает, долго ли еще придется пробыть здесь? Лагерь гудел и никак не мог успокоиться. Лишь к вечеру удалось кое-как распихать пополнение.

Тем временем приехали грузовики с подобранными трупами. Двадцать пять человек из внутрилагерной охраны промаршировали в свой барак. Машины исчезли за оградой крематория. Поляки-носильщики, взобравшись на машины, начали сбрасывать трупы. Мертвецы летели кто головой, кто ногами вперед и глухо стукались о землю; иной, скатившись с выросшей кучи, оказывался в сидячем положении и был похож на пьяного, выброшенного из кабака; иной, перекувырнувшись, с раскоряченными руками и ногами, становился на голову. Иные падали вдвоем, в последнем объятии с товарищем. Другие принимали самые нелепые позы, возбуждавшие истерический смех. Иные, казалось, сами смеялись. С вытаращенными глазами и разинутым ртом летели они вниз… А куча все росла.

Кремера вызвали к Райнеботу. Юнец совсем утратил самоуверенность. Голос его, правда, звучал нагло, но циничных реплик не было слышно.

– Что, разместили ораву? – набросился он на Кремера, едва тот вошел.

– Так точно!

– Ну то-то!.. Теперь слушайте: к утру приготовьте этап десять тысяч человек. Тех, кто годен к походу, понятно?

– Так точно!

Райнебот подошел к Кремеру вплотную, глаза его злобно сверкали:

– Если опять начнутся такие же фокусы, как с евреями, я своими руками повешу вас на воротах, поняли?

– Так точно!

– К утру – это значит: в восемь часов этап должен стоять у ворот. Идите!

Клуттиг, сидевший на письменном столе Райнебота, слез и загородил Кремеру дорогу.

– Где сорок шесть?

У Кремера готово было сорваться с языка: «Не знаю», но он сказал:

– В лагере кавардак. Охрана искала, но никого не нашла.

Клуттиг схватил Кремера за куртку.

– Слушай, парень! – проскрежетал он. – Тебя я приберегаю на десерт. Не думай, что можешь изображать здесь генерала. И не думай, что уйдешь целым и невредимым! Для тебя, Гефеля и поляка у меня найдется в обойме по патрону. – Он сунул Кремеру под нос пистолет. Староста выслушал Клуттига молча. Мелькнула мысль: «Значит, Гефель и Кропинский еще живы!» – Твой жиденок тоже от нас не уйдет! Уберем всех до единого!

– Вы теперь знаете все, что требуется, – вмешался Райнебот и отослал Кремера. Оставшись с Клуттигом наедине, он круто повернулся к нему: – Идиот! Я говорю ему, что поляк и Гефель давно подохли, а ты…

– Как ты разговариваешь со мной, твоим гауптштурмфюрером?

Райнебот криво усмехнулся.

– Отвыкай величать себя «гауптштурмфюрером», сын мой! Скоро придется нам стать вежливыми и… скромными людьми.

В ожидании новостей Бохов сидел в канцелярии. Завидев Кремера на аппельплаце, он перешел в комнату старосты. Когда Кремер с размаху швырнул шапку на стол, Бохов почувствовал, что произошло что-то особенное.

– Что там?

Кремер мрачно усмехнулся.

– Помахал у меня перед носом своей хлопушкой…

– Кто?

– Клуттиг. – Кремер сел за стол и желчно рассмеялся. – А потом Райнебот постарался скорее выпроводить меня, чтобы я не слушал, как баран гауптштурмфюрер болтает лишнее.

– Да в чем дело? – не терпелось узнать Бохову.

Кремера наполняло чувство торжества. Он воздел руки, ему хотелось кричать, радостная улыбка осветила его лицо, но чрезмерный восторг вдруг сменился внезапной усталостью. Кровь отхлынула от напряженных мышц, Кремер опустил руки и поднялся.

– Подожди, подожди, Герберт. Дай мне сначала справиться с тем, что творится у меня здесь, – сказал он и провел ладонями по груди. Затем, обойдя вокруг стола, он обнял Бохова за плечи. – Оба… те, что в карцере… еще живы. Теперь я это знаю. И знаю больше: можно вытащить наших сорок шесть товарищей из нор – их больше никто не ищет.

– Ты знаешь это наверняка?

– Наверняка. – Кремер глубоко вздохнул, складка на лбу обозначилась еще резче. – Колесо завертелось… К утру я должен приготовить этап в десять тысяч человек. Может, удастся затянуть отправку до полуденной тревоги. Тогда мы выиграем несколько часов.

– Сделай все, что можешь, Вальтер!

И вдруг Кремер без всякой связи спросил:

– Где ребенок? Где он, Герберт?

– Не знаю.

Кремер пристально посмотрел Бохову в глаза.

– Отыщи его! – сурово сказал он.

– Зачем?

– Зачем? – раздраженно сказал Кремер. Он сел за стол, сложил ладони и, посмотрев на них, тихо заговорил – Слишком много нам стоил этот малыш. Теперь он должен быть со всеми, как Гефель, Кропинский, как сорок шесть товарищей, как Пиппиг, ты, я… Он должен выйти на свободу вместе с нами или умереть.