Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

огромный обжигающий лист крапивы. – Я обещал Президенту, что через несколько дней Шептун будет дома!.. Я разговаривал с родственниками перед телекамерой и обещал, что генерал невредимый вернется домой!.. И ты, зная об этом, гнусно наслаждаясь, передал чеченцам фальшивые доллары!.. Не Арби Бараев убил Шептуна, а ты!.. Как и многих других!.. Замучил их голодом, послал на войну, довел до петли!.. Недаром тебя красно-коричневые газеты рисуют с топором, мокрым от русской крови!..

Зарецкий наслаждался истерикой Премьера, втягивал воздух ноздрями, словно нюхал исходящий от него потный, кислый запах страдания:

– А вот это антисемитская выходка!.. Чистой воды расизм!.. Так начинался холокост!.. – мелко смеялся Зарецкий, суча тонкими ногами под стулом, похожий на веселого грызуна. – Такие, как ты, запускали Майданек!

– Я всегда считал, что честен перед друзьями!.. Выполнял взятые обязательства!.. Видел себя человеком команды!.. Когда шла речь о поставках тяжелого вооружения Индии и ты ко мне обратился, я решил этот вопрос с дружескими корпорациями!.. Когда выставлялись на торги крупнейшие системы связи вместе с группировками спутников, действующих в интересах Министерства обороны, я услышал тебя, и собственность попала в нужные руки!.. Когда меня попросили перебросить финансовые потоки, обслуживающие железные дороги и авиалинии, в дружественные нам банки, я сразу откликнулся, и потоки пошли!.. Почему я стал неугоден?.. Вы нашли другого?.. Хотите поссорить меня с Президентом?.. Готовите мне отставку?.. Может, после отставки последует судебный процесс, чтобы заставить меня замолчать?.. Ибо я знаю много чего!.. Многое могу рассказать корреспонденту из «Форбса» или «Нью-Йорк таймс»!.. – Каждая пора на раскаленном лице Премьера выделяла кипящий, ядовитый пузырек пота, и все лицо его казалось ошпаренным, будто с него вот-вот лоскутьями станет слезать кожа.

Зарецкий наслаждался, потирал сухие ладони. Он был похож на наблюдавшего в аду мучения грешника черта, подбрасывающего дровишки в огонь.

– Уж действительно, попал ты в котел вместе с головой Шептуна!.. Хороший из вас обоих холодец получится!.. – Зарецкий подкидывал очередную охапочку, которая весело начинала трещать, вода в котле, из которого по плечи выглядывал Премьер, начинала бурлить, и Премьер казался красным помидором, брошенным в борщ. – Я виделся с Татьяной Борисовной. Она о тебе так и сказала: «Наш котик больше не ловит мышей. У нас много других хорошеньких котиков, которые гораздо резвее его. Надо внимательно к ним присмотреться».

На глазах Премьера выступили слезы, повисли на липких белесых ресничках:

– Вы хотите, чтобы я застрелился?.. Как офицер, не выполнивший клятвы, я могу застрелиться!.. Вам нужны пышные похороны, и вы их получите!.. Увидите, как ведет себя в подобных случаях русский офицер! – Он плакал, был похож на ребенка, который, желая досадить взрослым обидчикам, грозит им своей смертью.

Это понял Зарецкий. Добившись слез мученика, он развеселился. Еще порезвился немного, а потом оборвал жалобный лепет Премьера. Бесцеремонно, но дружески. Грубо, но желая взбодрить и утешить.

– Хватит!.. Зачем стреляться!.. Зачем увеличивать детскую смертность!.. Возьми себя в руки!.. Мы по-прежнему друзья, и никто тебя в обиду не даст… На тебе остановился выбор в ту проклятую осень девяносто третьего года. Я позвонил тебе в Парламент и сказал: «Сматывай удочки, бросай своего Хасбулатова!.. Переходи к Президенту!» Ты внял голосу друга, ушел из Парламента, и через день танки разгромили твой кабинет… Я вел тебя и буду вести!.. Успокойся!.. На-ка, возьми платок!

Зарецкий вынул из кармана нечистый, скомканный, в желтоватых пятнах платок, протянул Премьеру. Тот взял. Всхлипывая, подрагивая жирными плечами, стал утирать слезы, громко сморкался.

Зарецкий смотрел на него с длинной застывшей улыбкой, какой смотрят на домашнюю кошку, которая присаживается на ванночку с песком.

– Ну вот и ладно, и умница, хороший, хороший, а кто нас обидит, тому а-та-та!.. – Зарецкий убрал платок, пропитанный слезами Премьера. – Нет худа без добра. Политика – это искусство превращать поражение в победу. Ты можешь использовать всю эту гнусь себе на пользу. Когда я посылал этим чуркам фальшивые доллары, я умышленно обострял ситуацию, из которой мы сможем сделать рывок. Неожиданный, колоссальный, оставив позади всех конкурентов, натянув нос всем врагам! Это будет твой Тулон, твой Аустерлиц, твоя ослепительная победа!..

Премьер продолжал всхлипывать, трогал пальцами разбухший от влаги, пористый и красный, как клубничина, нос, но глаза его настороженно заблестели, розовые поросячьи ушки, казалось, встали торчком, словно он пытался отличить в словах Зарецкого обычную злую насмешку от начинавшей маячить спасительной и чудесной надежды.

– Я тебя вел и буду вести. Друзей в беде не бросаю. Ты не просто укрепишь свое положение. Не просто помиришься с силовиками, отомстив за любимого генерала. Ты станешь единственной опорой и надеждой нашего больного, изнывающего от старости царя. Тебя, а не Мэра, которого ему подсовывает Астрос, тебя он сделает преемником. Не пройдет и трех месяцев, как ты, среди новогодних снегов и рождественских елок, будешь объявлен преемником! Престолонаследником уходящего на покой царя!

Премьер жадно, настороженно внимал, поедая умными пугливыми глазками своего недавнего мучителя, который теперь превращался в спасителя. Он еще подозревал в нем коварство, возможную злую насмешку, продолжение глумливой потехи. Но все больше верил в неожиданность блестящего хода, дерзкой комбинации, в которых Зарецкий был непревзойденный мастер.

– Что имеешь в виду? – потянулся к нему Премьер, высыхая, как лужа, которую осветило солнце.

– Малая война в Дагестане. Крохотный локальный конфликт, продолжительностью не больше недели. Мы заманиваем в Дагестан чеченский отряд Басаева, в те районы, где окопались ваххабиты, столь тобою любимые. На пути чеченцев мы снимаем посты, отводим с перевала наш батальон. Даем чеченцам гарантии неприменения авиации. Подбрасываем кое-кому деньжат, на этот раз нефальшивых. Басаев входит в Дагестан, и мы бьем его смертным боем. Бомбим самолетами, громим установками залпового огня, штурмуем мятежных ваххабитов и подымаем над их твердыней российский флаг. Силовики в восторге от победы, от наград и повышений по службе. Президент обнимает тебя как сына, ибо ты спас страну от новой войны на Кавказе. Ты отомстил за Шептуна, и твои реверансы в сторону ваххабитов были лишь тактической хитростью. Ты – победитель. Тебя обожает армия. Тебя боготворят патриоты. Царь Борис снимает с себя порфиру и торжественно, при скоплении народа, перед тысячами телекамер, надевает ее на твою голову! Голову победителя!

– Ведь это война! – затряс головой Премьер. – Кавказ заминирован большой войной, а ты предлагаешь взорвать гранату на пороховом складе. Это большая кровь и, возможно, распад России!

– Речь идет о локальном конфликте. У нас есть специалисты по локальным конфликтам. – Зарецкий впервые посмотрел на Белосельцева, словно только что его заметил. – Есть опытные теоретики локальных конфликтов, они, как хирурги, делают операции на отдельном больном участке под