Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

– Это же Он, – сказал Паркер.

– Кто?

– Бог!

– Бог? Ну нет, Он не так выглядит!

– Откуда ты знаешь, как Он выглядит? – простонал Паркер. – Ты же Его не видела.

– Он вообще не выглядит, – сказала Сара Рут. – Он дух, ясно тебе? Он никому лица не являет.

– Да пойми ты, – взвыл Паркер, – это просто Его образ!

– Идолопоклонство! – крикнула Сара Рут. – Идолопоклонство! Разжигаешься похотью к идолам под каждым ветвистым деревом![32] Враки и суету сует я еще готова сносить, но идолопоклонника я в доме не потерплю!

Она схватила метлу и принялась охаживать его промеж плеч.

Паркер был слишком ошеломлен, чтобы противиться. Он сидел и не мешал бить себя по спине, пока почти не потерял сознание и на лике наколотого Христа не образовались большие ссадины. Тогда он кое-как поднялся и проковылял к выходу.

Она пару раз ударила метлой по полу, подошла к окну и вытрясла ее, чтобы не осталось никакой скверны. Потом, все еще с метлой в руках, посмотрела на пекан, и взгляд у нее отвердел еще больше. Уткнувшись в ствол, там стоял тот, кто звался Обадайя Илайхью, и плакал как ребенок.

Откровение

Приемная врача, очень маленькая, была почти полна, когда вошла с мужем миссис Терпин, очень крупная женщина, чье присутствие сделало приемную еще меньше на вид. Она воздвиглась у журнального стола в центре помещения, наглядно показывая, что оно нелепое и негодное. Маленькими блестящими черными глазами оглядела всех пациентов и оценила положение дел с сидячими местами. Был один свободный стул и место на диване, где расположился светловолосый мальчик в грязном синем комбинезоне, кто-то должен был ему сказать, чтобы подвинулся и дал место даме. Малыш, лет пять или шесть, но миссис Терпин сразу поняла, что никто ему этого не скажет. Он вяло раскинулся на диване, руки без дела опущены по бокам, глаза без дела сидят в глазницах, из носа течет бесконтрольно.

Миссис Терпин твердо положила ладонь Клоду на плечо, а затем голосом, охватывающим всех готовых слушать, произнесла: «Клод, иди сядь на тот стул» – и подтолкнула его к свободному месту. Клод был поменьше ростом, чем миссис Терпин, румяный, лысый мужчина крепкого сложения, но он пошел и сел, как она велела, видно было, что привык ее слушаться.

Миссис Терпин осталась стоять. Кроме Клода, единственным мужчиной в комнате был худой жилистый старик с ладонями ржавого цвета, он положил их себе на колени и сидел с закрытыми глазами, то ли спал, то ли умер, то ли прикинулся спящим или мертвым, чтобы не вставать и не уступать ей место. Она с облегчением остановила взгляд на хорошо одетой седоватой даме, которая встретилась с ней глазами, как бы говоря: будь это мой ребенок, он бы знал, как себя вести, и подвинулся бы, места достаточно для вас обоих.

Клод со вздохом поднял глаза и шевельнулся, собираясь встать.

– Сиди, сиди, – сказала миссис Терпин. – Ты же знаешь, тебе надо беречь эту ногу. У него на ноге язва, – объяснила она всем.

Клод закинул каблук на журнальный стол и закатал штанину, показывая лиловую шишку на пухлой мраморно-белой икре.

– Ну надо же! – сказала приятная дама. – Отчего это у вас?

– Его корова лягнула, – объяснила миссис Терпин.

– Боже мой! – воскликнула дама.

Клод опустил штанину.

– Может быть, малыш подвинется, – предложила дама, но мальчик не пошевелился.

– Кого-нибудь сейчас пригласят, – сказала миссис Терпин.

Она не понимала, почему врач – они такие деньги берут, в больнице пять долларов в сутки только за то, что он сунет голову в палату и бросит на тебя взгляд, – не может устроить у себя приемную попросторнее. Эта ненамного больше, чем гараж. Стол завален засаленными журналами, на краю его стоит большая зеленая стеклянная пепельница, полная окурков и ватных шариков с пятнышками крови. Имей она, миссис Терпин, отношение к этому месту, пепельницу бы опорожняли вовремя. У дальней от входа стены стульев не было. В ней была проделана сквозная прямоугольная выемка, окно во внешний кабинет, где ходила медсестра и сидела секретарша, слушая радио. Листья пластикового папоротника в позолоченном горшке, стоящем в этой выемке, опускались почти до полу. По радио приглушенно звучала евангельская музыка.

Дверь кабинета приоткрылась, и медсестра с высочайшей копной желтых волос, какую миссис Терпин видела в жизни, просунула лицо в щель и позвала очередного пациента. Женщина, сидевшая рядом с Клодом, схватилась за подлокотники стула и с трудом поднялась; она одернула платье, отлепляя его от ног, и проковыляла в дверь, за которой скрылась медсестра.

Миссис Терпин опустилась на освободившийся стул, где ей было тесно, как в корсете.

– Я бы рада была уменьшиться, – сказала она и с комическим вздохом закатила глаза.

– Ну что вы, вы совсем даже не полная, – сказала элегантная дама.

– О-о, еще какая полная, – возразила миссис Терпин. – Вот Клод у меня, он ест все, что хочет, и весит сто семьдесят пять фунтов самое большее, а я – я только взгляну на что-нибудь вкусное и уже прибавила в весе. – Ее живот и плечи затряслись от смеха. – Ты все, что пожелаешь, можешь есть, правда, Клод? – спросила она, повернувшись к нему.

Клод только ухмыльнулся.

– Если у человека легкий характер, – сказала элегантная дама, – то, по-моему, совершенно не важно, сколько он весит. Характер – это все.

Рядом с ней сидела толстая девушка лет восемнадцати-девятнадцати и хмуро читала увесистую книгу в синей обложке, которая, увидела миссис Терпин, называлась «Развитие человека». Девушка подняла голову и обратила свой хмурый взгляд на миссис Терпин, как будто ей не нравилось, как она выглядит. Похоже, ее сердило, что кто-то разговаривает, когда она пытается читать. Лицо несчастной девушки было синеватое от угрей, и миссис Терпин от души ее пожалела: такой возраст – и такая внешность. Она дружелюбно улыбнулась девушке, но та еще сильней нахмурилась. Миссис Терпин сама была не худенькая, но кожа у нее всегда была хорошая, и сейчас, в сорок семь лет, на лице ни морщинки, только вокруг глаз немного от частого смеха.

Дальше, за некрасивой девушкой, сидел все в той же позе мальчик, а рядом с ним – худая сморщенная старушка в платье из набивного ситца. У них с Клодом в насосной стояли три мешка куриного корма точно такой же расцветки. Она с первого взгляда поняла, что старушка и мальчик пришли вместе. Видно было по тому, как они сидят: праздно сидят, сразу чувствуешь, что из белых нищебродов, казалось, хотят вот так