Музейные истории - Роман Моргунов

И тут этот Коровьев прочитает то, что есть в конверте, и радостно заявит:

– Шизофриния… Как и было сказано!

Я очнулся от этого бреда потому, что раздалось строгое цоканье каблучков по каменным плитам. Девушка возвращалась ко мне с довольно импозантным мужчиной в клетчатом деловом костюме.

– Вот, – показала на меня девушка. – Господин Привалов вручил мне этот конверт.

Передо мной возник тощий, длинный мужчина с странным вытянутом лицом, круглыми губами, впалыми глазами, одно из которых удерживало пенсне, и насыщенным рыжим цветом в волосах, как будто бы будучи от природы рыжим, он ещё в рыжий цвет и красился. Он остановился прямо передо мной и резко осмотрел с головы до ног движением головы.

– Милый мой! – неожиданно он распростёр руки в стороны, зажмурился и бросился обнимать меня с такой силой, что я чуть не задохнулся. – Ну наконец-то! Ну что же так долго? Как можно было так долго ехать!

Так же быстро он отстранился от меня, сильно по-дружески хлопнул по плечам и радостно объявил на весь громадный зал:

– Безумно рад! Безумно!

Эхо катило его слова по стенам и потолку.

Девушка улыбнулась мне и ушла. Все в банке обернулись на нас.

– Мы возьмёмся за дело немедленно! – заявил Коровьев и потащил меня к выходу. – Немедленно! Вот прям сейчас! Вы сейчас свободны?

– Да.

– Можно к вам на ты?

Я не успел ответить, а он уже вытаскивал меня из дверей банка так, что я чуть не падал, но он, казалось, держал меня руками в воздухе:

– Или как правильно тогда спросить? Можно я к тебе не буду на вы? А? Как лучше?

Я попробовал что-то ответить, но не успел. Он спустил меня по ступенькам, приговаривая:

– Вот сюда, пожалуйста! Вот сюда! Обязательно вот сюда!

Мы повернули за угол, где, как ни странно, никого не было. Шаги рикошетили от стен, а его быстрые слова тонули в моей голове:

– Мы обязательно всё решим! Это очень правильно, что Александр Иванович направил вас сюда, ко мне! Я очень рад!

Вероятно, он тараторил что-то ещё, но это было так быстро, что здесь я передаю только то, что смог уловить. Ведь он стрекотал с такой скоростью, а я, как мне казалось, всё ещё висел в воздухе, хотя вроде бы мы шли по переулку. А потом снова завернули.

Здесь нас ждала чёрная машина с затемнёнными стёклами и водителем в чёрном костюме.

– Вы не волнуйтесь, дорогой! Вы не волнуйтесь! Мы всё сделаем в лучшем виде!

Он затолкал меня на заднее сиденье автомобиля, сам плюхнулся рядом, тут же меня обнял и повторил:

– Не волнуйтесь! Как говорится, всё будет правильно!

И он расхохотался, на некоторое время отстранившись от меня, потом снова меня обнял и визгливо закричал в самое ухо:

– Всё будет правильно, на этом построен мир!

И он вновь залился страшным и визгливым смехом.

Машина меж тем двинулась и мягко поехала вперёд.

– Вы как давно в Москве? – тут же вкрадчиво спросил Коровьев.

– Недавно, – решил я не выдавать реального положения дел.

– Как же-с, как же-с! Вот уже шесть дней! Уже седьмой идёт!

Я тут же в уме пересчитал свои дни в Москве. Коровьев был прав, что сильно меня удивило. Я захотел понять, откуда он это знает, но он не позволил это сделать довольно странной фразой:

– Бог за семь дней мир сотворил, а вы ещё не обзавелись приличным костюмом! Отстаёте, батенька!

И дико расхохотался. От его хохота у меня мурашки по спине пробежали. Не знаю, куда они девались после того, как закончили бегать. Я обернулся посмотреть, но никаких мурашек не увидел.

– Не бойтесь, – почти запел Коровьев. – Всё образуется! А инсинуацию с костюмом мы сейчас исправим!

Я не знал, что означает слово «инсинуация» и решил, что в этот момент лучше замолчать. Коровьев дико ржал. Я никогда бы не подумал, что человек может столько смеяться.

А потом он вдруг резко затих. Машина, словно бы ехавшая на его смехе, вдруг тут же остановилась.

– Всё, мы на месте, – абсолютно деловым тоном произнёс Коровьев, поправил галстук и неуловимым движением исчез из машины.

– Здесь! – на ухо мне сладко зашептал Коровьев, как только моя голова оказалась вне машины (как он так быстро оказался с другой её стороны?). – Именно здесь мы всё решим с костюмом!

Широкая сверкающая витрина магазина на Тверской блистала одеждой и украшениями на манекенах. Я почувствовал руку Коровьева на своей спине.

– Александр Иванович правильно сделал, что направил вас в мои надёжные руки! Сейчас мы всё быстренько исправим!

Находиться в руках Коровьева страшно. Для входа в стеклянные двери нам было необходимо преодолеть три ступени. Готов биться об заклад с кем угодно и на что угодно, но я абсолютно уверен, что ни одна моя нога не коснулась ни одной из них.

– А это ничего, ничего! – приговаривал Коровьев и скользил своими руками по моим плечам и животу. Двери открылись сами по себе, словно кто-то невидимый их открывал, и мы стали посетителями огромного светлого зала, всеми сторонами и деталями бежевого, нежного. Близко к стеклянной витрине с манекенами здесь были выставлены два глубоких кресла в тон залу, но с краями из орехового дерева. Такими же деревянными тремя ножками держались каждые из кресел.

– Сюда! Пожалуйста, сюда! – сладко шептал Коровьев и буквально своими руками усадил меня в одно из них. Рядом с креслами стоял круглый деревянный маленький столик. Коровьев зачем-то на носочках и странно задрав руки, подобно кузнечику, оббежал все три предмета вместе со мной вокруг.

– Сейчас! Одну минуточку! – приговаривал он при этом.

А дальше стало происходить совершенно невероятное. Мне, в общем-то, стыдно об этом рассказывать, но события развивались таким образом, и мне больше ничего не остаётся.

У самой дальней стены бежевого зала, который легко просматривался с улицы благодаря стеклу во всю стену и невероятно яркому свету от люстр и ламп, что находились здесь повсюду, еле виднелась стойка. Видимо, она предназначалась для персонала магазина. Так вот оттуда вышла женщина и направилась ко мне.

Почему я пишу «ко мне», а не «к нам»? Потому что на Коровьева она не смотрела. Она смотрела на меня, хищно улыбалась полными губами, сверкала белоснежной улыбкой, шла медленно, покачиваясь на высоких каблуках. На ней ещё был красно-чёрный в полоску галстук. Собственно, ничего другого на ней не было.

Представление о том, как выглядит голая женщина, у меня было. В школьной деревенской библиотеке была книжка о