Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Скажете тоже, — немного смутился Олег. — Я о таком даже и не думал.

— Зря, — без тени иронии произнес Аркадий Николаевич. — Каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл. Нет, для армии нынче эта поговорка не сильно подходит, потому как у маршалов есть свои дети и внуки, потому ни солдату из дальнего гарнизона, ни его непосредственному командиру, ни даже командиру командира большие погоны не светят, но в конкретно нашем случае возможно все. У нас в отделе почти коммунизм. Вот представь себе: в стране не построили и теперь уж никогда не построят, а у нас — есть. В отделе карьерный рост гарантируют исключительно личные способности и трудовой энтузиазм, таковы наши традиции. Ну, если претендент на кресло начальника раньше голову не сложит, разумеется. А потому что?

— Что?

— Вот ведь непонятливый. Потому ни сюда, ни в другие скверные места, где ты не бывал и, следовательно, не знаешь, что и как там обстоит, в одиночку, без присмотра старшего товарища никогда лезть не следует.

— Чего вы? Все я знаю, — чуть обиделся Олег. — Не первый день работаю.

— Да? — иронично осведомился у него Францев. — А кто на Немецком кладбище в склеп лекаря Бромвельда забрался и крышку склепа хотел сковырнуть, дабы убедиться, что он пуст? На той неделе?

— Так я же с Морозовым там был, — смутился юноша.

— Да-да. Только Саша в это время общался с местным обходчиком и, осуществи ты задуманное, помочь тебе бы не успел. Все, пишите письма. Думай, что делаешь, Олег, и тогда, возможно, лет через сколько-то усядешься в мое кресло.

— Лучше не надо, — попросил его Ровнин. — Сами в нем сидите, так всем будет лучше.

— Прогиб засчитан, — потрепал его по плечу начальник. — Ладно, пошли. Дело к ужину, а я даже не обедал еще.

— И я тоже, — сообщил ему Ровнин, немного обиженный услышанным. Просто о прогибе или чем-то подобном он даже и не думал.

— В твоем случае это к лучшему, — рассмеялся Францев.

— Почему?

— Скоро увидишь. Вернее — поймешь.

Конечный пункт назначения, как оказалось, располагался не так и далеко от того места, где они столь содержательно побеседовали. Да и дорогу запомнить было не так уж сложно, она шла все время прямо, правда, то сужаясь до узкого прохода, где двум людям бок о бок шагать становится дискомфортно, то, наоборот, расширяясь чуть ли не до состояния четырехполосной проезжей части.

Но узенький боковой ход, в который внезапно свернул Францев, Олег, пожалуй что, вот так просто не разглядел бы. А он был. Мало того — вовсе это оказался и не ход, а, скорее, эдакий отнорок, который заканчивался черной то ли от времени, то ли от патины железной дверью.

— Коротенькая вводная, — посерьезнел Аркадий Николаевич. — Внутри ты на провокации не реагируешь, оружие ни в коем разе в ход не пускаешь, по крайней мере до той поры, пока я сам тебе не прикажу это сделать. Уловил?

— Так точно, — кивнул Олег.

— Далее. В разговоры не лезешь, советы не раздаешь, суждения не высказываешь, имя свое без моего разрешения не называешь, никакие обещания никому не даешь. Спросили — ответил, остальное происходит без твоего непосредственного участия, ты просто зритель. Само собой, если я что-то прикажу — делаешь. Ну и прикрываешь мне спину. Вопросы есть?

— Никак нет, — так же бойко ответил Ровнин.

— Экий ты у меня стойкий оловянный солдатик! — одобрительно крякнул Аркадий Николаевич. — И чего Ревина печалится, что, мол, Олежку точно подменили? Как ты был молодцом, так и остался. Не расхолодило тебя общение с Баженовым.

— Она так сказала? — Ревину юноша как потенциальную цель для ухаживаний не воспринимал, памятуя о том, что отношения с коллегами по работе никогда ничем хорошим не заканчиваются, но тем не менее почему-то услышанное ему было немного неприятно. — Да?

— А ты как хотел? — усмехнулся тот. — Она же девочка, ей хочется, чтобы все вращались в ее орбите, а особенно молодой, красивый и перспективный ты. А у тебя таких планов нет. Более того — то ты с ведьмой хороводишься, то с какой-то девчоночкой из главка… Или откуда она у тебя там? Да тьфу! Я тоже хорош — самое то место для задушевных бесед нашел! Старею, однако.

И начальник отдела три раза ударил кулаком по двери, а после еще и ногой пару раз добавил, громко гаркнув:

— Эй, кто в теремочке живет? Давайте открывайте!

Не сказать чтобы те, кто обитал по ту сторону экзотически выглядящей двери, прямо бросились выполнять его требование. Францев сам еще раза три ногой по ней вдарил, и Ровнин, повинуясь его жесту, успел побарабанить кулаком, прежде чем лязгнул то ли засов, то ли замок, скрежетнули несмазанные петли, и высунувшийся из-за двери отвратно выглядящий гуль не поинтересовался:

— Ш-ш-што нада?

— На тебя, неумытого, поглядеть, — без особых дипломатических изысков ответил ему Францев. — Мы к королеве. Пропускай давай.

— Ни-и-из-з-зя-я-я, — протянул гуль и втянул ноздрями воздух. — Человекам ни-и-из-з-зя-я-я.

— Мне — можно. — Без малейшей брезгливости Францев ухватил нежить за те самые ноздри и дернул его на себя, причем на пальце начальника отдела сверкнул золотом перстень, которого раньше там вроде и не было. — Ты с кем спорить вздумал?

— Не ус-с-снал-л-л, — заканючил гуль, тоже явно рассмотревший невесть откуда взявшееся ювелирное изделие и дергающийся, точно рыба, попавшая на крючок. — Тебе мож-ж-жно. Мож-жно-о-о!

— То-то же, — отпустил его начальник отдела и вытер пальцы о дверь. — Давай веди нас к своей повелительнице, а то в этих ваших переходах можно до конца времен блуждать. Сколько раз тут бывал, никак запомнить не могу, где что.

Вонь. Жуткая, совершенно невозможная, невыносимая вонь — вот что встретило Олега за дверью. Ощущение было такое, что кроме смрада в этом мире не осталось вообще ничего. Парень даже пошатнулся, вот настолько силен был удар по его обонянию.

— А, проняло? — поддержал коллегу за локоть Аркадий Николаевич. — Понимаю. Сам, когда сюда впервые попал, чуть в обморок не грохнулся. Пиотровский, тогдашний начальник