Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

Однако если увидят, что этот башильер – колдун… О, позже растрезвонят это на много вёрст окрест. Хватит и одного говорливого языка, чтобы слух расползся, как пламя – по стогу сена.

Ольжана услышала за спиной поскрипывающие шаги. Пахнуло пивом и потом – почти как в прошлый раз.

– Здоро-ово. – На стул между ней и Лале плюхнулся мужик. Второй остановился за спиной Ольжаны, и от этого вдоль позвоночника пробежали мурашки.

Лале округлил глаза, словно и вправду удивился.

– К-кто вы такие?

Ольжана поразилась. Он что, и вправду притворился, что заикнулся от испуга?

Мужик – щербатый, с рыжей щетиной и мягким южным говором, – облокотился о стол и смерил Лале насмешливо-вызывающим взглядом. Передразнил:

– К-кара твоя, монашек. – Перевёл взгляд на Ольжану. Глаза у него были водянистые, в сеточке алых сосудов.

К горлу подкатила тошнота. А если тот, что за её спиной, положит руку ей на плечо или стиснет грудь? Ей и тогда надо не вмешиваться?

Лале охнул.

– Вы от пана? – заговорил он сбивчиво и тихо. – От пана Мариуса, да? У нас с ним… с ним… случилось недопонимание…

Рыжий крякнул от смеха.

– Видать, недопонимание у вас серьёзное! – Потянулся к кружке Лале, отпил из неё. Сморщился и сплюнул обратно. – Фу… Это что, вода?

Лале подался вперёд, закинув локти на стол, и заговорил ещё быстрее:

– Г-господа хорошие… Оставили бы нас в покое. Я башильер. Мой орден богат, и я вам заплачу. Я отдам вам всё, что пожелаете.

Мужчина, стоявший за спиной Ольжаны, шагнул вперёд и вбок, и она смогла его рассмотреть: рослый, черноволосый и курчавый. Он протянул к ней руку и провёл по её шее пальцем.

– Прям-таки вшо? – уточнил он шепеляво, и Ольжана даже не смогла отшатнуться: застыла, как каменная.

Лале сузил глаза, но говорить продолжил как раньше, – жалобно и просяще:

– Мои деньги в кибитке, а кибитка – в сарае у конюшни…

Незнакомцы переглянулись, и на губах рыжего появилась самодовольная ухмылка. Дурачины, подумала Ольжана. Конечно, они решили, что монах, ничего не соображая от страха, подставился и сам позвал их туда, где будет проще зарезать его, забрать его деньги и что угодно сотворить с его девкой.

– Ну пошли поглядим. – Рыжий встал. Настороженно обернулся, но люди в зале на них не смотрели – или делали вид. Какая им забота, если одни неизвестные уходили с другими? Даже потасовки не было.

Ольжана хотела было остаться, но курчавый поманил её за собой.

– Нет, дорогуша. Идём.

Ольжана встретилась взглядом с Лале. Тот показал глазами на выход.

Если в зале незнакомцы ещё держали себя в руках, то за порогом стали развязнее. Курчавый пристал к Ольжане и всю дорогу до сарая выспрашивал, как её зовут и всегда ли она такая сердитая. Ольжана молчала и внимательно смотрела себе под ноги – боялась, что навернётся в темноте, и Лале вместо неё ответил, что она немая. Рыжий, поторапливая, несколько раз пихнул Лале в плечо и заявил, что если деньжонок у монаха окажется мало, то ему распорют брюхо.

– Уж тебе хватит, – отозвался Лале.

Никаких смотрителей у конюшни не оказалось, хотя Ольжана наивно надеялась, что кто-то должен был бдить за лошадками постояльцев. Только залаяли цепные собаки, да сарайчик, куда Лале с вечера пристроил кибитку, оказался заперт на простой деревянный засов – вот и вся охрана. Но если обычно Лале находил человека, который бы послеживал за его кибиткой, то, видно, вернув себе чародейскую силу, потерял в этом надобность. Может, решила Ольжана, он наложил на кибитку какой-нибудь обморочный сглаз, которому его обучил ещё Йовар.

Лале нарочно долго возился с засовом, и в итоге отпер его рыжий. Он же зашёл в сарай первым.

– А если ты солгал, – посулил зло, – и никаких денег у тебя нет, то я отрежу тебе язык.

– Как же нет, – проблеял Лале, дожидаясь курчавого с Ольжаной: тот захотел было помедлить и зажать её у дверей, но Лале ухватил Ольжану за руку и втащил внутрь, подтолкнул к углу.

– Чё девку забираешь? – ощетинился курчавый.

Как только он перешёл порог, дверь захлопнулась, но ни курчавый, ни рыжий не обратили на это внимания.

Крыша сарая прохудилась, и сквозь неё просвечивало звёздное небо. Причём показалось, что звёзды стали светить ярче, отбрасывая на кибитку длинные серебряные полосы. Ещё бы, подумала Ольжана: Лале был близорук, и наверняка ему удобнее колдовать, видя противников.

Ольжана прижалась к шершавой стене, надеясь стать как можно незаметнее.

Сарай был небольшим, и задок кибитки почти полностью прилегал к дальней стене. Лале махнул рукой.

– Спереди тоже можно залезть. Только я хромой, не смогу… Под правой лавкой – тюк. В тюке лекарские травки и кошель. Бери всё, что захочешь.

Рыжий глянул через плечо и погрозил кулаком:

– Если там столько монет, что и разговор заводить не стоило, я твою рожу разметелю в хрючево!

Лале равнодушно прибавил:

– Лезь-лезь.

Рыжий вскарабкался на место возницы и перегнулся через лавку в саму кибитку. Обмяк и нырнул вперёд.

Раздался глухой удар.

Ольжана угадала: обморочный сглаз. Но в другое время вор, конечно, полез бы не через возничье место и рухнул бы рядом.

– Чё щас было? – Курчавый шагнул вперёд, и Лале к нему обернулся. – Иво, ты чё там…

Сарай осветил колдовской огонь, свитый из звёздного сияния.

Лале вытянул руку и сжал перед собой воздух. На горле курчавого вспенились чёрные чары, повторяющие очертания пальцев. Курчавый оступился, заметался, отшатнулся – (Ольжана предусмотрительно отступила подальше), – и со всей силой шарахнулся о стену.

Он засипел, и Лале чуть разжал пальцы. Спросил холодно:

– Кто послал?

Удивлённые глаза курчавого налились слезами и в серебряном свете казались огромными и блестящими, как начищенные монеты.

– Ты… – Выдавил, ощупывая свою шею. – Шам шкашал… пан…

– Как выглядел?

– Молодой… ш чёрными ушами…

Курчавый мало того, что шепелявил, так ещё и задыхался, и пан, о котором он говорил, вместо чёрных усов заимел чёрные уши. Это не было смешным, и Ольжана не знала, что на неё нашло, но от напряжения она прыснула.

Лале глянул в её сторону, однако тут же вернулся к курчавому.

– Имя как?

– Не шнаю… Ты шам шкашал…

– Мало ли что я сказал, – перебил Лале раздражённо и теснее сжал пальцы. – В кибитку лезь.

Курчавый замотал головой, и чары на его горле вспенились сильнее.

– Лезь в кибитку, – процедил Лале с ненавистью, – или я тебя задушу.

Будто он иначе его не задушит.

Качаясь, курчавый на нетвёрдых ногах подошёл к кибитке. Лицо у него было синим и потерянным – Ольжана подумала,