Замечательный предел - Макс Фрай

И половину… Наполовину. Одна нога здесь, другая там. Я больше глазами видел, а не телом гулял. Немножко мираж в пустыне. Очень красивый мираж. Я сидел на улице возле кофейни, которая сверху холма. Жопа в стуле, в руке настоящий стакан. А сердце, глаза и… unsterbliche Seele[69], вся моя душа была там. Я смотрел дома и деревья, влюбился auf den ersten Blick[70]. Как раньше Наиру. Только сразу весь мир. Когда перестал это видеть, хотел плакать. Не смог. И вставать не смог. Силы не было. Вся потратилась на любовь. Думал, надо звонить друзьям – караул, забирайте! Но сила быстро вернулась, нормально. И я тебе звонил бегом, со всех ног.

Юрате наливает в стаканы холодный яблочный сидр. Говорит:

– И правильно сделал. Спасибо, что сразу мне позвонил.

– Так это мне было спасение! Меня. Чтобы не очень поломаться башкой. А если всё равно поломаться, то лучше рядом с тобой. Как тогда белый поезд и вторая суббота, а я остался спокойный, потому что ты вместе была. Ты такое чудовище! Ой, я хотел сказать «чудо».

– Нет уж, оставим «чудовище»! – смеётся Юрате. – Этот титул я теперь не отдам.

Отто спрашивает (почему-то таким тихим шёпотом, словно где-то рядом затаился шпион):

– Всё тогда поломалось? Рубеж веков? Когда модерн стали строить? Я всегда казался… мне всегда показалось, что это дома для другого будущего. Которое не наступило. Но когда начали строить, ещё немножко могло. Я от этого плакал. Давно. Маленький был. Молодой. Неважно. Смотрел искусство, альбом, югендстиль[71]. И вдруг как понял! Что случилась Первая мировая война, и всё это стало не надо. Дома стоят, но там должны быть другие люди, другая жизнь. Мне было жалко эту хорошую жизнь, которая не получилась. И весь мир. И себя. А теперь совсем хорошо понимаю, что тогда поломалось. И плакать уже слишком мало. Такое горе можно только молчать. Но если я видел, если есть ты и Наира, и Лех, и другие, значит, та хорошая жизнь немножко, чуть-чуть началась?

Юрате задумчиво улыбается:

– Наверное, можно и так сказать. Она, зараза такая, всё не сбывается и не сбывается. А мы её начинаем и начинаем, опять и опять.

* * *

Миша (он сегодня настолько Анн Хари, насколько вообще здесь может им быть) говорит, протягивая Юрате сумку, полную книг:

– Ещё четыре издали. Из тех, что я из нашего несбывшегося утащил.

– Всего четыре? – удивляется Юрате. – А сумка набита битком.

– Там каждой книги по несколько экземпляров. Тебе отдам, что захочешь. А всё остальное унесу туда, откуда забрал. Распихаю по книжным лавкам, кофейням и разным другим хорошим местам. Пусть будет. Это уже такая степень безумия, что выглядит настоящим колдовским ритуалом. Не представляешь, как я этому рад.

Юрате берёт одну из книг наугад. Спрашивает:

– Это какая? Как называется? Довольно нелепо быть падшим дискретным ангелом и не знать ваш волшебный язык.

– Да нормально, – смеётся Миша (Анн Хари). – Не удивлюсь, если наш язык специально для того и придуман, чтобы ангелам было чего не знать. Чтобы не зазнавались! А это «Дом без крыши» Юрги Рустамовой. Офигенная книга. Ты знаешь? Одна из любимых? Ай да я, хорошо угадал, что первым делом печатать! Я её залпом в трамвае, уже по дороге в издательский дом прочитал. Проехал нужную остановку. Ну это классика жанра. И что-то вроде почётной премии: если Ловец, лениво пролистывающий добычу, очнулся на конечной трамвая, не понимая, как он тут оказался, автор большой молодец.

– Ты вот настолько халтурщик? – хохочет Юрате.

– Не обзывайся, друг драгоценный. Это называется не «халтурщик», а «опытный профессионал». Когда я был начинающим, конечно, всё от корки до корки читал. А теперь наугад открываю незнакомую книгу и вижу, годится она или нет. Это – ну просто сразу понятно. Не знаю, как объяснить. Наверное, если у книги душа живая, она сама находит какой-нибудь способ с моим бессознательным поговорить.

– Понимаю, – уже серьёзно кивает Юрате. – Твоё бессознательное удивительный молодец.

– Это ещё что. Вот Самуил хорошие книги сразу видит на полках, ему даже необязательно их открывать. Иногда он заходит в книжный и почти сразу оттуда выходит, потому что не стоит время терять. В последнее время такое с ним часто случалось, только и делал, что заходил-выходил. Всё-таки литература ТХ-19 стала какая-то мёртвенькая. Я и сам уже хотел из профессии уходить. И Надя чуть не уволилась из издательства, но шеф её как-то отговорил. Один Тим оставался полон энтузиазма, потому что раньше всех связался с тобой. Спасибо ему за это. Он – мой герой. Когда мы придём к власти, в смысле, окончательно осуществимся, надо будет поставить памятник Тимке. Возле Ратуши. В полный рост. С надписью «Неизвестному марсианину», благо ваш язык пока вполне допускает ложь.

– Ты мне лучше скажи, где дают такое прекрасное настроение? В следующий раз прихвати для меня пару-тройку кило.

– Так принёс же, – улыбается Миша (Анн Хари). – Сколько возьмёшь, всё твоё. Хорошо быть Ловцом, мы азартные. И всегда на подъёме, если дело пошло. А оно пошло – закачаешься! Вот ты думаешь, мы с коллегами благородно спасаем несбывшийся мир. А мы в это время делаем заоблачные карьеры. И цинично гребём бабло.

– Тем лучше! – смеётся Юрате. – Спасение мира не должно причинять лишения и страдания. Это вообще нормально, что в процессе спасителям хорошо.

– Раз так, пошли пить пиво, – предлагает Миша (Анн Хари). – Или не пиво. Понятия не имею, чего Лех домой натащил. Но какая-то выпивка точно найдётся. Он запасливый. Не квартирант, а золото. Самый хозяйственный в мире мужик. Заодно пусть тебе похвастается, сколько наших звуков уже разучил. Ну что ты так смотришь? Я не болван легкомысленный. Просто знаю, что сейчас всё получится. Собственно, уже получилось. Мы с тобой в моём синем доме сидим.

* * *

Лех говорит:

– …

Миша (Мирка, Анн Хари) орёт:

– Гениально!

Юрате восхищённо вздыхает:

– Ничего себе звук! Я его не слышу, но слышу. И, наверное, понимаю, как это делается. Но в человеческом виде воспроизвести не смогу.

– Не прибедняйся, – смеётся Лех. – Всё ты сможешь, если так сильно захочешь, что возьмёшься несколько тысяч раз повторить. Но ты не захочешь. И правильно. Не надо тебе убиваться с иномирной фонетикой. Твоя задача – сиять нам нездешним светом, школу казёнить и за гаражами курить.

– Ладно, – кивает Юрате. – Такую общественную нагрузку я как-нибудь потяну.

– Он уже почти разучил две фразы, – встревает Миша (Анн Хари). – В смысле нормально произносит каждый звук по отдельности.