Цепь - Ришат Медхатович Мухтаров

казалось, вполне мог бы ее и сбить. Секунда, и его уже не было видно. Олеся удивленно таращилась в сторону, куда скрылся кот, и глупо моргала. Что вообще здесь происходит? Одно было ясно – кот точно был из квартиры Оксаны. И теперь Олеся уйти точно не могла.

По-видимому, просьбу она выполнила. Отпустив дверь, Олеся двинулась вверх по лестнице и скоро оказалась у дверей квартиры Оксаны. Та была не заперта. Олеся осторожно потянула за ручку и увидела сидящую в прихожей на пуфике слепую женщину. Ее руки были усеяны царапинами. Некоторые из них кровоточили. Но «нулевой», по-видимому, до них не было дела.

– Давно надо было его отпустить, – произнесла Оксана, глядя перед собой.

– Вы же… Вы же это не потому, что хотите с собой что-то сделать? И выпустили его, чтобы он тут с голода не умер, – неуверенно спросила Олеся. Она и раньше предполагала, что что-то подобное возможно. Правда, которую раскрыла этой женщине Олеся, вполне могла толкнуть ее на какой-нибудь резкий поступок. Но эта вероятность Олесе почему-то не доставляла удовольствия. Да, Оксана была преградой, от которой надо было избавиться. Да, она была человеком второго сорта. Но стать причиной ее смерти? Висящая под потолком туша с ремнем на шее. Ванная, заполненная водой вперемешку с кровью из запястий? Россыпь таблеток на полу? Нет, эти картины Олесю не радовали.

– Ты знаешь? После той аварии мне врачи сказали, что я сама себя с того света за уши вытянула. Боролась. Сопротивлялась смерти, – так же бесцветно бормотала Оксана. Непонятно было, разговаривает она сама с собой или все с Олесей. – Потому что переживала, как здесь Петенька будет. Один. Без мамы. Я ж тогда не знала, что он уже… Это получается, он меня спас, – Оксана смахнула со щеки еще одну слезу. – Помогал мне. Хотел, чтобы я жила дальше. Я это только недавно поняла.

Олеся по-прежнему стояла на пороге, вцепившись в ручку двери, и пялилась на Оксану. Сейчас играть растерянность ей было не нужно. Она и правда не знала, что сказать и как себя вести.

Оксана встала и направилась в кухню.

– Не торопишься? Поможешь мне еще? – на ходу произнесла она и скрылась в дверном проеме.

Олеся неуверенно переступила через порог, снова разделась и проследовала уже знакомым маршрутом. В кухню.

– Надо приготовить что-нибудь… Твой отец придет, а есть нечего, – произнесла Оксана и открыла нижний шкафчик. Нашарила что-то рукой и вытащила пакет с картошкой.

– В смысле «приготовить»? – потерялась Олеся. – Вы вообще поняли, что я вам сказала? Это он тогда за рулем был. Это из-за него ваш сын умер, – с расстановкой произнесла девушка.

– Я знаю, – ответила Оксана и почему-то улыбнулась. Натянуто и как будто бы виновато. – И всегда знала. С того момента, как он здесь появился. Не головой, конечно. Нет… Чувствовала что-то такое, – с большими паузами между фразами говорила женщина. – Но первое время не могла это все серьезно обдумать. А потом уже не хотела, наверное.

Оксана выдвинула ящик, который был заполнен столовыми приборами. Взяла нож и направила на него внимательный взгляд. Если бы Олеся не знала, что Оксана слепая, могла бы подумать, что женщина рассматривает его. Каждый зубчик, каждую царапину.

Оксана коснулась большим пальцем лезвия, о чем-то еще подумала, и протянула нож Олесе:

– Почистишь картошку? У меня на это куда больше времени уйдет.

– Вы чего? Какую картошку? – растерянно моргала Олеся, не прикоснувшись к ножу. – Он вашего сына убил. Из-за него вы не видите сейчас. И вы… Вы все, что ли? Взяли и его вот так простили?

Оксана опустила нож, пододвинула стул и уселась на него, глядя ровно перед собой.

Несколько секунд молчания.

– Нет. И никогда не прощу, – наконец ответила она, как вывод из своих размышлений. Олеся опустила плечи, которые в напряжении зачем-то приподняла. Ну хоть что-то. Хоть какие-то адекватные слова от этой неадекватной «нулевой». – Но я должна жить, – продолжила Оксана все с теми же долгими паузами между предложениями. – Этого хотел Петя. А без Дениса у меня этого не получится. Если бы он здесь не появился, я уже давно бы, наверное, была там. А без меня не получится у него. Он же себя тоже простить не может. Иначе бы не приходил сюда. Я раньше удивлялась, что у него с голосом? Говорит, как будто бы заплачет. Еще и кашель этот постоянный. Как будто что-то хочет сказать, но сдерживает себя. И касался он меня всегда очень осторожно. Как будто боялся как-то повредить, разбить что ли. Так цыплят маленьких держат. А теперь все на свои места встало. Я для него жизнь. Я его тут удерживаю. Так что… Вот… Так и будем вместе… Я для него. Он для меня.

Олеся таращилась на Оксану и не понимала ни единого слова.

– Достань мусорное ведро, пожалуйста, – произнесла Оксана, указав в сторону шкафчика под раковиной.

– Да какое ведро?! – вскрикнула Олеся. Она долго держалась, но теперь терпение лопнуло. – Ты вообще понимаешь, что несешь? Он твоего ребенка убил! Тебе вообще плевать!? Он же урод! Он тварь! Из-за него у меня шрам на пол-лица! Я хожу хромаю! Я калека теперь! А ты «для него», «для меня».

Олеся тяжело дышала. Она бы и дальше говорила, но Оксана внезапно встала, широко раскрытыми глазами глядя на Олесю. Осторожно преодолела короткое расстояние, разделяющее их. Нож с глухим звоном упал на ламинат. Оксана подняла руки и потянулась к лицу Олеси. Девушка стояла замерев, не понимая, что делает эта женщина. И только тяжело дышала. Оксана коснулась лица Олеси. Провела пальцами по щекам. Осторожно нащупала шрам. Из правого глаза Олеси скатилась слеза. Такая же, какую она недавно видела на лице Оксаны.

– Бедная, – с теплотой произнесла Оксана и улыбнулась так, как будто все понимала. А кто еще мог понять Олесю лучше, чем эта женщина? Она в той аварии потеряла все. Себя. Смысл жизни. И то же самое произошло и с Олесей.

Девушка заплакала. Оксана притянула ее голову к себе и положила себе на плечо. Обняла. Очень нежно. Как обнимает, наверное, утреннее солнце. Как обнимает легкий ветерок где-то в поле. Еле ощутимо. Непринужденно. Олесе стало так хорошо, как не было очень давно. Хотелось остаться здесь навсегда. Обо всем забыть. Об аварии. О Денисе. О шраме. О хромоте. О ноющей ноге. О том, что никогда не будет так, как было. Никогда не будет так, как было. Никогда. И в этом виноват Денис. Он во всем виноват. А эта тупая