Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Чего ты? — удивился Вепуат. — Что-то не так?

Гедимин вернул инструмент филку и пожал плечами.

— Нет. Вот это и странно. С чего бы металлу рваться?

Вепуат хмыкнул.

— Ударил сильнее, чем надо. Обычное дело, пока не приспособишься.

— Сильнее? — Гедимин смерил филка выразительным взглядом и качнул головой. — Маловероятно…

Он покосился на дозиметр. Стрелка-указатель замерла, направив острие на реакторный купол далеко за стенами цеха. Кривая интенсивности изгибалась, вычерчивая зубцы — те же, что и вчера. Гедимин выкрутил чувствительность до предела, развернул «щупы» к филку, пытающемуся запаять порванное дно котелка. «Не фонит,» — теперь он был в этом уверен. «И не фонило. Облако вероятностей ни при чём. Но что-то тут не так…»

…Стеклянный шар, пропущенный через щипцы, вытянулся в длинную трубку. На её боках осталось множество вмятин, но Джагулам не было до них дела. Собравшись вокруг заготовки, они рявкали друг на друга и махали когтями. Гедимин уже думал вмешаться, когда двое отступили, а третий сунул трубку в печь. Едва она пожелтела, другой Джагул перехватил её за конец и принялся сворачивать в спираль. Плохо прогретое стекло поддалось было, но пережатые стенки тут же сплющились. Джагул, удерживающий заготовку на весу, сердито рявкнул.

— Ты сначала смотри, потом делай! Что, не видно, — там другие витки! — он кивнул на выступ печи, где лежала горелка. Другой недовольно ощерился.

— Вот ты сам и делай! — он отобрал стеклодувную трубку и сунул смятую заготовку в расплав.

Гедимин покосился на соседнюю печь. Там подвешивали на кованых штырях раскалённый стеклянный лист. Вепуат, держа в руке лезвие, что-то объяснял. В плошке у его локтя блестели осколки охлаждённого стекла.

— Уррх! — раздалось за плечом. Джагулы столпились вокруг дымящейся трубки, свёрнутой в спираль. У конца её всё-таки пережали — остались насечки.

— Неплохо, — сдержанно признал Гедимин. — Осталось сделать напыление. Но лучше бы начали с зеркальных шаров — это проще.

— Шар? — Джагзуу, отложив инструмент, потрогала когтем капсулу горелки. — Тут полшара! Как резать? Покажешь?

…Остывающий зеркальный шар развалился надвое. Срез ещё светился рыжеватым, и было видно, как внутри, вдоль кромки надреза, вскипает серебристый металл. Джагулы, не обращая внимания на горячий воздух, толпились вокруг и пытались заглянуть в зеркало одновременно. Оно, ещё не остывшее, было очень мутным, да и металл лёг неровно, — но кочевники смотрели на него широкими глазами.

— Огненная чаша! — Джагзуу, опомнившись первой, потянулась за щипцами и выдернула из печи мелкий осколок кейека. — Это сюда кладут?

— Нет, — Гедимин отобрал камешек и вернул в печь. — Тут нужен второй слой стекла. Без него напыление быстро отвалится. Однослойный шар можно только подвесить, как украшение. Будет блестеть.

Джагул развернул шар вогнутой поверхностью к себе, заглянул в него и коротко рявкнул. Все четверо снова сгрудились у поддона, пытаясь заглянуть в кривое зеркало.

— Остынет — будет отражать лучше, — сказал Гедимин, потянув за край поддона. — Складывай всё в холодный отсек. И полусферы, и спираль…

Сбоку раздался звон стекла. Вепуат изумлённо вскрикнул. Развернувшись, Гедимин увидел, как Сэта склоняется над расколотым круглым зеркалом. Стеклянный лист успели обрезать по краям и залить отражающим слоем; растерянный Вепуат держал в руке осколки «смальты», но прикрепить их уже было не к чему. Заготовка, упавшая на каменный пол, раскололась, но не разбрызгалась — все фрагменты, как видел Гедимин, лежали у ног Сэта. Он, опустившись рядом, оборачивал место «аварии» длинными бусами из мелких-мелких позвонков. Такие были на поясе у каждого из Сэта, — только теперь Гедимин вспомнил, что раньше таких «цацек» не видел.

— Эта вещь в руках Ук-Хеммайи, — прошелестел Сэта, сидящий на полу; он припал на одно колено и склонил голову на грудь. — Его воля не нарушена.

Гедимин ошалело мигнул, двинулся к печи, но тут за спиной зазвенело. Обернувшись, он увидел поддон, засыпанный осколками, и Урджена, закатавшего рукав и царапающего стеклом предплечье. Капли крови брызнули на ещё не остывшие обломки. Пошёл пар.

— Ушло за ворота, — Урджен бросил окровавленный осколок. Трое молча дотронулись до порезанного предплечья и облизали пальцы.

— Вы в себе? — Гедимин двинулся к ним, и они попятились, прижимая уши и нервно скалясь. — Зачем разбили заготовки? Урджен! Что это за бред⁈

— Дни Пустоты, — отозвался Джагул, прикрывая порез рукавом. — Не время, чтобы делать. Время, чтобы разрушать. Всё сделанное — вещи Ук-кута. Всё равно уйдут. Проще отдать.

— Хорошие вещи теперь за воротами, — сказала Джагзуу, оглядываясь на осколки. — Тем, кто там, не на что злиться.

Гедимин встряхнул головой. Он слышал, как за спиной Сэта объясняют Вепуату то же самое, — про мир мёртвых и волю его богов. «Он тоже не знал,» — сармат невесело ухмыльнулся. «Традиции, чтоб им всем…»

— И что, — он угрюмо сузил глаза, — всё, что вы сделаете до конца месяца — так же будете бить? Мертвецам нужны стекляшки? Икси, вон, брать их отказались…

Джагулы переглянулись.

— Вещи живых не пронести за ворота, — Урджен нахмурился. — Там только вещи мёртвых. Мы сделали, как надо. Теперь уйдём. Завтра нас пустишь?

Гедимин пожал плечами.

— Приходите. Нарабатывайте навыки. Самим не жалко уничтожать?

Джагул неуверенно оскалился.

— Это для тех, кто за воротами. Пусть будет и у них. Сами ведь не сделают.

…Ульсена, собранная «магнитом» в серебристый комок, остывала на поддоне. Гедимин бросил отмытые осколки в тигель и растерянно покачал головой.

— На редкость идиотские обычаи. И что, Сэта тоже их соблюдают?

Вепуат развёл руками.

— Я думаю — все соблюдают. Богов смерти тут опасаются.

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Значит, подарки для Икси надо ломать у них на глазах? Иначе они их не могут забрать? Сказали бы сразу. Значит, обмен всё-таки возмо…

— Погоди, — сказал Вепуат. — Так