Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— Вот так лучше. А теперь куда? — спросила она у себя-другой. — Где тут пульт управления миром выдают?

Зеркальная Ульяна умела смеяться. И этот смех отзывался в голове лёгким звоном.

А потом зеркало превратилось в дверь. Самую обычную, кажется, именно такая вела в подвал, но это не точно.

— Туда? Что ж, почему бы и нет, собственно говоря…

Глава 43

В которой есть место демонам, некромантам и петухам

Судя по резкому запаху — юноша был светловолос, у него был басистый голос, широкие плечи и некрасивое лицо.

О влиянии запахов на восприятие внешности отдельными гражданами.

Дверь открылась. И кажется, не только здесь, потому как запоздало, как-то очень нервно взвыла сирена. Под потолком засверкали огоньки и Богдан остановился.

— Дальше нельзя, — сказал он, удерживая и Ягинью. — Там люди. Живые.

Какое заботливое чудовище.

Но Наум Егорович промолчал. Потому что не был до конца уверен, кого тут чудовищем считать.

— Понимаете, я… я виноват, пусть и невольно. Многие погибли из-за меня. Из-за того, что я не могу это в себе контролировать. Но одно дело, когда это происходит здесь и ко мне приводят кого-то… запирают… и я хотя бы пытаюсь удержать силу. Всё равно не выходит. Но это… это хотя бы ограничено. И совсем другое самому вот. Взять и к людям. Там ведь много людей. А я не знаю, как далеко это… может выплеснуться. И не хочу проверять.

— Совсем не хочешь? — всё-таки удержаться было сложно. На Наума Егоровича поглядели, этак, с лёгкой укоризной. И Богдан очень тихо произнёс:

— Думаете, я не мог выйти?

— Там глушилки, — сказал Наум Егорович.

Богдан посмотрел снисходительно и впервые во взгляде его появилось что-то взрослое, усталое.

— Наум, он их выпьет и не заметит, — Женька взял мальчишку за руку. — Ты, главное, если почуешь, мне отдавай. Или вон сестрице. А так да, тебя надобно выводить. К людям тебе точно нельзя, но есть такое место, куда можно. Калина?

— Лебеди рядом. Поднимемся и кликну.

— Какие лебеди? — Наум Егорович огляделся, но коридор был пуст.

— Которые гуси. Увидишь… кстати, сестрица, а дальность полёта у них какая? Чисто теоретически?

— Вёрст триста возьмут, — подумав, ответила Калина.

Это сколько в километрах-то?

— Это сколько в километрах? — озвучил его вопрос Женька, потом махнул рукой. — Ай, потом посчитаю… но до Мексики без дозаправки не дотянут…

— Я не хочу в Мексику на лебедях, которые гуси! — Наум Егорович поспешил высказаться, пока тут не решили, что его молчание — это своего рода знак согласия.

— Капризный, однако. Ладно, самолёт тоже подойдёт, хотя на лебедях всяко экологичнее… вот не жалеешь ты, Наум, природу-матушку.

— Я лебедей жалею! — Наум Егорович хлопнул по животу, в кои-то веки радуясь особенностям своего телосложения. Если верить супруге, то в нынешних габаритах его не то, что гуселебедь, его не всякий орёл поднять сподобится.

— Это да… — согласился Женька. — Может, тебе на диету сесть?

Богдан вертел головёнкой, явно пытаясь сообразить, что происходит. Но в какой-то момент его словно судорога скрутила. И такая сильная, что парнишка не удержался на ногах. Он упал на корточки, спина его выгнулась, а из глотки снова раздался низкий рокочущий звук…

— Так, сестрица, похоже, до твоего дома не дотянет… Богдан, ты слышишь?

Хрена с два он что-то слышал. Парень бился в конвульсиях, и Женька, навалившись всем весом, пытался удержать его на месте.

— Я помогу… — Наум Егорович оказался рядом и потянулся было, но Ягинья остановила.

— Погоди… вот, — на шею упала ледяная нить с чем-то тяжёлым.

И холодным.

Холод окутал облаком. И краски словно поистёрлись. И всё-то вдруг сделалось безразлично, словно он, Наум Егорович, взял да и помер. Нет, он осознавал, что вполне себе жив, но чувствовал себя всё одно мертвецом.

— Мёртвому сила Кащеева не повредит, — сказала Калина, когда он захотел избавиться от подарка. — А вы все, встаньте кругом. А ты, воевода, держи его за ноги!

И Наум Егорович, тихо буркнув, что не воевода он вовсе, послушно вцепился в босые такие хрупкие с виду ноги, впрочем, сразу же получив пяткой в лоб. Парень оказался крепким.

Или то, что в нём сидело.

Оно распахнуло глаза, тяжёлые, красные, налитые кровью и оскалилось.

— Врёш-ш-ш-шь… — просипел Богдан, точнее тот, кто занял его тело. — Мой! Он мой!

— Фигу, — Женька фигу и скрутил, сунув под нос твари. А та рванулась, только зубы клацнули, спеша вцепиться в пальцы. Да Женька убрал раньше. И сказал: — Вот же хрень!

Главное, так, с чувством, сказал.

И Наум Егорович кивнул, соглашаясь, что полная.

— Они в него что, демона засунули⁈ В некроманта и демона? Это что за извращение⁈

Тварь затряслась и захихикала.

— Сестрица?

— Это не совсем демон, — Калина Врановна положила руки на голову мальчишки. И белые пальцы её покрылись изморозью. — Это… не демон. Но и демон! Я же вижу…

— Погоди. Можешь подержать его?

— Я могу, — прогудел охранник. — Если получится… так-то…

— Получится.

— Видите, — Ниночка опустилась на пол и осторожно, нежно даже, убрала пряди волос с лица. — Богдан не сам. Это существо в нём…

Демон дёрнулся и зашипел.

— Мёртвая!

— Когда я прочла те документы, я попросила о встрече. Думала, уговорить на дополнительные исследования. Если объект один важен. А мне подсунули другие данные. Много данных… разрозненных, но… там всё вертелось вокруг энергетических потоков, их перераспределения, сопряжения и в целом проходимости. И влияния разных факторов на эти величины, — Ниночка смотрела на демона без злости, скорее уж печально. — Тогда я начала понимать, что здесь происходит что-то… незаконное. Неправильное. Откуда получены эти данные? Что за факторы? Какие препараты? Их составы? Где медицинские карты? Отметки целителей и прочее? Где, в конце концов, протоколы испытаний, чтобы понять, что происходит. И… и мне бы сделать вид, притвориться, но я как-то никогда притворяться не умела. Всегда была наивной и глупой.

— Скажешь тоже, — мёртвый охранник глянул на Ниночку и улыбнулся вдруг. — Притворяться надо тем, кто это вон затеял. А тебе зачем?

— А я… мы тогда сидели с Львом Евгеньевичем. И само так получилось вдруг, что разговор зашёл об экспериментах, этике научной. Он начал говорить, что запреты мешают двигать науку, что порой нужно пожертвовать малым, чтобы достигнуть большого. Что в обществе хватает людей, которые пользы этому обществу никакой не приносят, но только один лишь вред.

Лёд расползался по лицу. Он схватывал волосы Богдана, ложился тонкой слюдяною коркой на щёки. И твари это не нравилось. Тварь корчила рожи и шипела, порой извергая ругательства.