Русский бунт. Кровавый год - Алексей Викторович Вязовский

незапланированного визита к важной особе и… парадного обеда. Лучший друг дипломата — это повар. Пусть эта фраза еще не вошла в обиход (1), но накормить гостей до отвала, чтобы избежать серьезных разговоров — такой метод Александр Андреевич практиковал с восхитительной регулярностью и завидным успехом. Он привез из Варшавы прославленного Пола Трюмо, личного повара покойного польского короля, и его 70 помощников. Этот сын французских гугенотов-эмигрантов, толстый, как и положено правильному гастроному, творил под лозунгом «Не все думают, но все едят». Его глухари с краснокочанной капустой и тетерева с тушеной свеклой, паштеты и жаркое из баранины никого не оставляли равнодушным. На десерт гостей порой уже не хватало, на политические беседы — тем более.

Все изменилось в середине лета. Посыпались новости одна другой удивительнее, тревожнее и разрушительней для Конгресса. Сначала о конституции, что приняли в России, потом мутные слухи о каком-то 5-м евангелии, найденном в Москве. И тут на конгресс приехали папские нунции. Заседания тут же прекратились, в воздухе сгустилось напряжение.

У Безбородко состоялась тайная встреча с Фарнезе. Тот под видом испанского торговца, приехал в Краков, попросил пересечься в отдельном кабинете ресторации «Гусь и бык». Как обычно вокруг и около ходить не стал:

— Я сам в подлинность евангелия от Петра не верю, апокрифов со времен римского императора Диоклетиана было написано много. Была даже библия от Иуды. Но сейчас позиции церкви в католических странах сильно пошатнулись, в Риме паника. Как бы эта тростинка не сломала спину верблюда. Вы, кстати, видели книгу?

— Издалека, — коротко ответил Безбородко. — Его величество еще не решил, как использовать сей артефакт. Волна и правда, может подняться изрядная. Может лучше и скрыть на время.

— Конгресс будет разорван, — вздохнул иезуит. — Но оно и к лучшему. Договориться все-равно не получится. Готовьтесь к войне. И на юге тоже. Французское золото привезли в Стамбул.

* * *

Еще в начале года Долгоруков-Крымский отбыл в Москву, Прозоровский, командир Крымского корпуса, подал в отставку и исчез — так адмирал Сенявин неожиданно оказался самым старшим начальником на полуострове. Ему хватало забот с флотом, с устройством военно-морской базы в Ахтиаре. Эту гавань выбрал лично царь, прислав обстоятельную депешу с нарисованным чертежом организации обороны. В общем, адмирала затянула текучка, и он выпустил из-под контроля Сахиб-Гирея.

Крымский хан, доселе послушный и осторожный, сразу почуял слабину и тут же решил завести себе войско по русскому образцу. По аулам западного побережья и в степи — там, где не прошлись кровавыми граблями русские и черкесы — набрали три тысячи то ли рекрутов, то ли призывников. Согнали их в долину Альмы и принялись учить — по немецкой методе, тычками и зуботычинами. Татары не стерпели. Подняли бунт, да такой, что Сахиб-Гирею пришлось спасаться бегством, бросив свою ставку. Мятежники разрезали ханские шатры на тысячу утиральников, заявили, что выберут себе нового хана, и отправились грабить евреев, караимов, греков и армян вдоль южного берега. Отчего-то они посчитали, что в любой момент смогут спрятаться в крымских хребтах.

И тогда Сенявин выпустил кавалерию Крымского корпуса из Ак-мечети и арнаутов из Керчи. Бывшие греки-корсары к боевым действиям в горах приучались с того момента, когда впервые брали в руки оружие, практически с ранней юности. Запылали в степи и в горах мятежные аулы, кровь полилась рекой, никто не мог найти спасения. Русские действовали на плоскости штыком, палашом и с милосердием, арнауты на хребтах — саблей и безжалостно. Немногие уцелевшие татары бежали от их ярости в Гезлев. Знатные роды, не успевшие уплыть в Турцию, вырезались под корень. Сахиб-Гирей засел во Дворце в Бахчисарае, окруженный нукерами, и дрожал от страха. До него каждый день доходили слухи о дикой бойне его народа, еще не оправившегося от карательных экспедиций русских и опустошительного черкесского набега на южный берег.

Когда все закончилось, хан разослал своим подданным письмо по всему Крыму: «Избирайте себе в Ханы кого вам угодно, потому что я не хочу управлять вами, вы столько раз заплатили мне за добро злом, да рассудит Бог между нами!»

Кого избирать? Все Гиреи либо мертвы, либо сбежали.

— Принимайте нас под свою руку, только живот и имущество сохраните, от него и так одни слезы остались. И арнаутов уймите, богом молим! — объявили Сенявину трясущиеся члены делегации.

Крым в составе России? К такому повороту адмирал был не готов, не имел нужных инструкций. Зато к появлению турецкого флота готовился долго. О, как он его ждал! Из Тулы в начале лета прибыл большой караван с современными пушками и штуцерами для Крымского корпуса. У входа в Ахтияр устроили скрытные земляные батареи в дополнение к той, что возвели еще в 1772-м году на северной стороне, а в глубине бухты корабли выстроили в линию — они будто бы спали и врага не поджидали.

Турки сунулись без объявления войны и огребли! Русский флот и так превосходил турецкий в дальнобойности, а с новыми орудиями… Праздник! День погорелой эскадры! Ярко пылающие турецкие линкоры из состава трабзонской эскадры — той самой, на которой бежал алуштинский десант в прошлом году — выбрасывались на берег или взрывались, засыпая водную гладь горящими обломками. Сбежать смогли лишь несколько десантных судов и флотилия кочерм с припасом, которые благоразумно поджидали вдали исхода штурма бухты.

Позднее выяснилось: турок подвели стереотипы. Получив от русских разваливающийся «Не тронь меня!» в подарок, решили, что весь флот Сенявина находится в столь же ужасном состоянии. Партия войны в Стамбуле победила партию мира, благодаря французскому золоту. Диван согласился отправить эскадры для помощи крымским татарам. Для военной демонстрации. Русские выстрелили первыми. Со всеми вытекающими…

А ты поди докажи, что в своей гавани нельзя стрелять по кораблям под чужим флагом. И вообще — мы не виноваты, они первыми начали.

* * *

Босфор, «коровий брод», он манил Сенявина, не давал ему покоя. Во время прохождения архипелагской экспедиции через проливы адмирал внимательно изучил систему их укреплений. Имел обширную переписку с Суворовым, оттачивал с ним некий план, обсуждал его с капитанами, проводил тренировки с назначенными в будущий десант моряками. Внимательно изучил уроки позабытой Босфорской войны прошлого века, когда казаки терзали османов прямо в их столице. Не один раз, а на протяжении многих лет и, бывало, по несколько раз в год. Замки Босфора их не остановили.

Дарданеллы — сложный для атаки пролив. 400 больших медных пушек стерегли его, способные прострелить все пространство, пригодное для