Кремлевский кудесник - lanpirot

раствором. Мешки с английской солью опустошались один за другим, пока вода не достигла нужной концентрации, способной удержать моё тело на плаву. Воздух в лаборатории наполнился запахом моря и старого металла.

Когда всё было готово, санитары подкатили каталку к краю монструозной ванны. Затем, действуя слаженно, переложили меня на специальные полотнища и стали медленно, сантиметр за сантиметром, опускать в тёплую, плотную жидкость. Ощущения было странными и пугающими.

Вес моего тела исчез, сменившись непривычной лёгкостью. Теплая вода обняла меня, но я не чувствовал её прикосновения — только давление, равномерное и всеобъемлющее. Паралич, моя вечная тюрьма, здесь, в невесомости, вдруг стал моим освобождением. Я парил.

Затем над моим лицом возникло суровое, сосредоточенное лицо Гордеева.

— Володь, дыши ровно. Помни, я всегда на связи. Просто… попытайся отключиться от всего. Удачи, друг!

Он протянул руку и аккуратно захлопнул перед моим носом тяжеленный люк с толстым ободком из резины. Клац… И всё… И наступила Тишина. Да-да, именно такая — с большой буквы. Это была абсолютная и всепоглощающая пустота. Буквально давящая.

Я окончательно перестал чувствовать границы своего тела, даже ту малость, которая мне еще подчинялась — оно полностью растворилось во мраке, имеющем температуру моего тела. Не было ни верха, ни низа, не было рук и ног, не было даже головы — не осталось ничего.

Сначала это вызвало приступ паники. Сердце заколотилось где-то далеко, в том теле, которого я больше не ощущал. Мозг, лишённый внешних стимулов, начал искать их внутри — в памяти вспыхивали случайные образы, обрывки мыслей, даже тот самый зуд под повязкой.

Но паника постепенно отступила, сменившись ошеломляющим, немыслимым спокойствием. Да, не было ничего… Ничего и никого, кроме меня — чистого сознания, не отягощенного никакими внешними раздражителями.

Я растворился. Я наблюдал за пустотой, не ожидая ничего. Я стал самим мраком, самой тишиной, самим ничто. И в этом состоянии чистейшего созерцания я вдруг почувствовал… что-то. Нет, не чужое. Не нечто инородное, скорее, как новое измерение самого себя. Как если бы я всю жизнь видел мир плоским, а теперь внезапно ощутил его неимоверную глубину.

И в этот миг весь тёмный мир взорвался ярким светом, как будто вспыхнула сверхновая звезда. Но это был не тот свет, что видит глаз. Я смог «увидеть» структуру собственных нейронные узоров. Я ощутил бегущие по нервам импульсы как реки из чистого сияния.

Но длилось это один лишь миг, потому что тут же по моим глазам вновь ударил яркий свет — на этот раз обычный. Кто-то, скорей все Руслан, совсем не вовремя открыл люк камеры, разрушив это чудное виденье.

А затем чей-то незнакомый грубый голос нетерпеливо крикнул:

— Ты там не сдох случайно, идиот? А ну-ка, быстро, тля, из ванны вылез!

Я дёрнулся от неожиданности, совсем забыв, что парализован. Однако, к моему крайнему удивлению, мои руки и ноги послушно пришли в движение! И это был не просто слабый спазм, а настоящее, осознанное сокращение мышц. Я забарахтался на скользкой поверхности — соленая вода хлестнула по бортам и залила мне глаза.

Я уперся локтями в дно ванны, приподнял торс и попытался проморгаться. Глаза щипало неимоверно, но я, всё-таки, сумел понять, что маячившее в люке лицо совершенно мне незнакомо. Это был какой-то мордатый субъект, да еще и военный — я заметил блеск золотых звездочек на его погонах.

Я замер, пытаясь осознать происходящее. И первая мысль, в которую я боялся поверить: неужели я снова могу двигаться? Пусть мышцы и дрожали от непривычной нагрузки, пусть тело казалось ватным и тяжелым, но это были движения, которых я был уже давно лишён. И вторая, более тревожная: что это за рожа и куда делся Руслан?

— Да помогите же ему, дебилы! — продолжал разоряться вояка, скрываясь из моего поля зрения. — Как же вы меня все достали своими опытами!

В люке появились унылые лица еще двух человек — довольно молодых парней в белых халатах. Они перегнулись через бортик, ухватили меня под руки и ловко поставили на ноги. И я — о чудо! — спокойно сумел на них устоять!

А вот открывшаяся моему взору картина меня основательно ошеломила. Я стоял, вращая головой по сторонам, и никак не мог понять, куда же подевалась высокотехнологичная лаборатория Гордеева? И кто притащил сюда весь этот устаревший и допотопный хлам?

[1] Твёрдая мозговая оболочка (лат. dura mater) — одна из трёх оболочек, покрывающих головной и спинной мозг. Находится наиболее поверхностно, над мягкой и паутинной мозговыми оболочками. В наружном слое твердой мозговой оболочки, а также в бороздах кости проходят нервы, артерии и вены.

[2] В нейрохирургии импеданс используется для оценки состояния тканей головного мозга, диагностики и мониторинга. Суть метода, известного как импедансометрия, заключается в измерении электрического сопротивления тканей при пропускании через них слабого переменного тока для анализа их биофизических свойств, таких как содержание воды и соли. Это позволяет, например, определить степень отека мозга или оценить перфузионное давление.

[3] Глия, или нейроглия, — это вспомогательные клетки нервной ткани, которые заполняют пространство между нейронами и выполняют множество функций, таких как защита, питание, изоляция и поддержка нейронов. Глия составляет около 40% объёма центральной нервной системы и включает в себя различные типы клеток, включая астроциты, олигодендроциты, эпендимальные клетки и микроглию.

[4] «Язык потенциалов действия» — это образное выражение, означающее способ коммуникации нервной системы через электрические сигналы, называемые потенциалами действия. Этот «язык» состоит из последовательности импульсов, которая передает информацию от одной клетки к другой, например, от одного нейрона к другому, благодаря быстрому изменению мембранного потенциала.

Глава 5

Я стоял, покачиваясь на ватных ногах, и протирал глаза, пытаясь избавиться от едкой солевой рези. Мой взгляд метался по помещению, и мозг отказывался складывать увиденное в хоть сколько-нибудь логичную картину. Вместо массива сверкающих хромом и стеклом современных модулей, серверных стоек с мерцающими неоновыми огоньками, подвал был забит монструозными железными шкафами с огромными мигающими лампочками-индикаторами.

По крашенным какой-то жуткой зелёной краской стенам тянулись уродливые электрощиты с громоздкими рубильниками, черными керамическими предохранителями, примитивными циферблатами стрелочных приборов, каких-нибудь вольт и амперметров. Откуда-то сверху свисали толстые, оплетенные в черную резину провода.

Со стен на меня смотрели не плоские и тонкие жидкокристаллические дисплеи, а выпуклые и пузатые кинескопы в массивных деревянных корпусах и экраны осциллографов, расположенные на крепких металлических полках. А где-то рядом настойчиво и ритмично пощелкивало механическое реле… Но не это было самое странное…

Сразу бросалось