Кремлевский кудесник - lanpirot

Судя по одежде, на улице как минимум тепло — лето, ранняя осень или поздняя весна, иначе одежды было бы куда больше. Парням спасибо — они меня даже на улицу вывели, хотя, я и без того знал, куда идти — общие архитектурные черты НИИ вполне себе угадывались.

Оперативники приехали ровно через пятнадцать минут на черной 24-ой «Волге». Но я-то знал, что это модель ГАЗ-24–24, выпускаемая с 1973-его по 1988-ой годы специально для нужд КГБ. В автомобиле была усилена подвеска, имелся гидроусилитель рулевого управления и автоматическая трёхступенчатая трансмиссия, а главное — V-образный восьмицилиндровый двигатель мощность почти двести лошадок. Заявленная скорость — 185 км/ч.

Машины оснащались оборудованием для наблюдения, системой связи «Кавказ» и рядом других компонентов, необходимых для деятельности спецслужб. В «Волге» обнаружились двое в штатском, но особая манера держаться на раз выдавала в них КГБешников. Если такие вот хлопцы занимаются «наружкой», тогда я понимаю, почему их так быстро срисовали. Ну, или это мне — пришельцу из будущего, так глаза колет.

Быстрые взгляды «двоечников» скользнули по моим сопровождающим в белых халатах и остановились на мне.

— Товарищ Гордеев?

— Да.

— Поехали, — коротко бросил оперативник, сидевший за рулем. — Подробности обговорим по дороге.

— Поехали. — Я кивнул, почувствовав внезапный прилив уверенности.

Странное знание, пришедшее откуда-то из глубин чужого сознания, словно подсказывало, что этим ребятам можно верить. Они, несмотря ни на что, были профессионалами, пусть и провалили одно дело, но явно не из разряда тех, кто ошибается дважды.

— Удачи, Родион! — бросил мне вдогонку один из лаборантов, чьего имени я так и не узнал. Как, впрочем, и имени второго тоже.

Дверь «Волги» захлопнулось за мной с глухим щелчком, когда я уселся на заднее пассажирское сиденье служебного автомобиля. Салон пах кожзамом, табаком и едва уловимым ароматом оружейной смазки — оперативники были вооружены. Под их расстегнутыми из-за жары пиджаками я рассмотрел плечевые кожаные ремни для кобуры.

Машина тронулась с места плавно, но с мощным, едва сдерживаемым усилием, словно скаковая лошадь на старте.

— Не против, если на «ты», — начал тот, что сидел на пассажирском сиденье, обернувшись ко мне.

— Легко!

— Марат! — Протянул мне руку оперативник. — А это — Николай, — указал он на чекиста, сидевшего за рулём.

— Родион! — Я пожал протянутую руку.

Так или иначе, но побыть Родионом Гордеевым мне некоторое время придётся. А там видно будет.

— В общем, так, дружище, — произнес Марат, его лицо было невозмутимым, взгляд цепким и спокойным. — Генерал Красильников передал, что у тебя есть информация по делу «Шмеля». Ты, вроде бы, должен знать, где он контейнер скинул. Только я, хоть убей, не пойму, как ты можешь об этом знать…

— Мы там всем составом землю носом рыли, даже милицию подключили — и ничего! — подключился к разговору водитель. — Можешь сказать, как это вышло?

— Вы меня извините, мужики — ничего личного. Просто у вас соответствующего допуска нет, а я под подпиской. Ну, чего я вам-то об этом рассказываю — вы и без меня прекрасно знаете, как это бывает.

— Знаем, — кивнул Марат, — только очень уж необычно… И куда едем?

— На Матросова, — ответил я.

— Точно, — согласно кивнул Марат, — этот гад в том районе петлял, когда от наших пытался оторваться… А там куда?

— Надо по дворам помотаться, чтобы я место узнал…

— Так ты там ни разу не был, что ли? — хохотнул Николай. — Там этих дворов… До самого вечера колесить будем!

Я закрыл глаза на секунду, позволив картинке всплыть снова. Тот самый момент, будто я смотрю на всё своими глазами, но чувствую чужой страх и чужую отчаянную решимость.

— Там номер дома должен на двойку начинаться, — мои слова прозвучали чётко, без тени сомнения.

Оперативники переглянулись.

— Таких немного: либо второй, либо какой-то из двадцатых. До двух сотен нумерация на Матросова не доходит.

— Проверим… — Кивнул Марат. — Дави на газ, Коля!

Мы мчались по улицам Москвы, которые я совсем не узнавал, а если и узнавал, то с большим трудом. За откатившиеся назад годы она изменилась кардинальным образом. То, что я видел сейчас, было словно другой планетой. Москва представала передо мной широкой, просторной, даже… это страшно произнести — пустынной в некоторых районах.

Машины на проспектах встречались, но наша «Волга» могла позволить себе лихо их обгонять, лишь изредка перестраиваясь. Вместо бесконечных рек иномарок — «Жигули», «Москвичи», «Волги», грузовики-самосвалы, автобусы и троллейбусы. Воздух же, несмотря на массу вредных производств, был на удивление свеж и прозрачен. Не чувствовалось в нём той плотной химической взвеси, к которой я давно привык.

Вместо прихотливо изогнутых стеклянных небоскребов — массивные «сталинки» с высокими шпилями, украшенные серпами, молотами и каменными бюстами. Улицы казались ниже из-за отсутствия высотных зданий, а небо — огромным и бескрайним. Повсюду висели плакаты с лозунгами: «Слава КПСС!», «Народ и партия едины!» и прочей советской пропагандой.

Да и сами люди были одеты иначе. Меньше ярких красок, больше скромности и незаметности. Мужчины в серых, коричневых или синих костюмах, женщины в практичных платьях и туфлях на невысоком каблуке. Повсюду — знаковые атрибуты эпохи: автоматы с газировкой, желтые бочки с квасом и длинные очереди в некоторые магазины, мимо которых мы проезжали. Но всё-таки она была широкая, просторная и свободная эта столица. Ну, по крайней мере, это было моё первое впечатление.

Ведь в моей памяти жила совсем другая Москва — зажатая толпами, перенасыщенная и суетливая. Город, задыхающийся в пробках, утыканный рекламными баннерами, залитый неоновым светом ночных клубов и гигантских торговых центров. Где вместо пионеров с красными галстуками по улицам сновали подростки в наушниках, уткнувшись в экраны смартфонов.

Этот контраст между тем, что я видел за стеклом «Волги», и тем, что помнил, был настолько оглушительным, что вызывал легкий трепет. Я сидел, молча вглядываясь в пролетающий за окном мир, который для моих спутников был единственной реальностью, а для меня — чрезмерно реальной, но всё-таки декорацией прошлого.

— Вот и Матросова, — голос Николая вернул меня к действительности. — Вот и второй дом. Куда дальше-то?

— Нет, не этот дом, — произнёс я, взглянув на абсолютно