Кремлевский кудесник - lanpirot

— А к вам-то этот деятель чего заявился? — не понял Яковлев.

— Так он не к нам, а к медэкспертам… Но труп-то уж очень свеженьким был — грех было не воспользоваться, вот мы у них его и перехватили. Пытались провести пробный сеанс слияния с объектом, мертвым не более шести часов… а возникли… э-э… непредвиденные побочные… Одним словом, подполковник Собакин случился…

— Опыт ваш, значит, Собакину под хвост пошел? — Не спрашивал, а, скорее, констатировал генерал-майор.

— Не совсем… — вдруг произнёс я. Не знаю, что меня дёрнуло в тот момент. — Кажется, я сумел увидеть момент задержания…

Генерал медленно перевел взгляд на меня.

— Кажется? — мягко переспросил он. — Или увидел?

Взгляды моих опешивших коллег тоже устремились на меня.

— Увидел, товарищ генерал-майор! — Я собрался и ответил по-военному четко.

Хотя голос, которым я это произнёс был явно не моим. Я это еще и в первый раз заметил. Кем же я стал, черт побери? Я почувствовал, как под простыней выступает холодный пот. Горький привкус миндаля снова защекотал язык, будто наваждение возвращалось. Да, сначала разберусь с этими «видениями», а потом уже с остальным.

— А еще я увидел, где он сбросил ту капсулу, — хрипло выдавил я, глядя прямо в глаза генералу. — Нужно срочно проверить эту информацию, Эдуард Николаевич…

[1] «Двойка» — Второе главное управление КГБ СССР (ВГУ КГБ СССР), отвечавшее за контрразведку.

[2] Девятое управление КГБ СССР (ДУ КГБ СССР) — структурное подразделение Комитета государственной безопасности СССР, ответственное за охрану руководителей Коммунистической партии и Правительства СССР.

Глава 6

Генерал-майор Яковлев замер на секунду, его пронзительный взгляд, казалось, сканировал меня насквозь, пытаясь определить, правду я говорю, или брежу под действием тех психотропных препаратов, которые мне явно вводили перед экспериментом. Я видел свежие отметины от инъекций на своих руках, как и пустые ампулы на небольшом медицинском столике рядом с ванной.

В лаборатории воцарилась абсолютная тишина, прерываемая лишь гудением мощных трансформаторов и щелкающих механических реле. Мои «коллеги» застыли, боясь пошевелиться.

— Уверен, Родион? — спросил меня Эдуард Николаевич.

Родион? Ведь именно так звали деда Гордеева. И фамилию Гордеев я сегодня уже тоже слышал. Чёрт! Всё выходило так, что я, каким-то странным образом перенёсся не только во времени, но еще и очутился в чужом теле. Это было сложно осознать, но мне, еще не так давно прошедшего все стадии отчаяния и желавшего собственной смерти, справиться с этим потрясением было куда проще, чем кому-нибудь еще. Ну, а что со всем этим делать дальше — время покажет.

— Уверен, товарищ генерал-майор! — Раз уж довелось поучаствовать в таком интересном эксперименте, грех его гробить.

— Отлично! — Эдуард Николаевич медленно, с чувством собственного достоинства, развернулся и уверенной походкой направился к стене, где висел массивный дисковый телефонный аппарат.

Рядом с ним на шнурке висела затертая книжка. Думается мне, что ДСП[1] со служебными номерами начальников управлений и отделов весьма разветвлённой структуры Комитета государственной безопасности. Яковлев снял трубку и набрал номер, даже не глядя в справочник. Видимо знал его очень хорошо. Щелк-щелк-щелк — отстукивало секунды невидимое мне реле, которые тянулись, как смола.

— Рэм Сергеевич[2], здравствуй дорогой — это Яковлев! — раздался голос генерал-майора, когда на том конце провода сняли трубку. — Да-да, и тебе не хворать… Супруга как? Дети? Да-да, обязательно соберемся… Шашлычок под коньячок, да… Только со временем у нас туговато, второй год уж как встретиться не можем… Чего звоню? Так просьба у меня к тебе… Нет, даже требование… Я твоего подполковника Собакина к своим сотрудникам больше на пушечный выстрел не подпущу! Да, совсем! Мало того, что хам и кляузник — это еще полбеды, своим непрофессиональным поведением он поставил под угрозу жизнь моего сотрудника и чуть не похерил работу государственной важности! Понимаешь?

Яковлев помолчал, слушая ответ. Он кивал, глядя в стену перед собой.

— Понимаю, Рэм, понимаю, — продолжил он, и в его голосе вдруг прозвучали ноты искреннего, хоть и сурового, сочувствия. — Слышал и про твои неприятности. Провалили задержание, субъект наблюдения мертв, груз упустили, на резидента не вышли… Да, тяжело. Позор, конечно. Знаю, что у тебя там сейчас творится. Сам бывал в таких ситуациях…

Он снова сделал паузу, давая Красильникову выговориться, излить накопившуюся желчь.

— Но, старина, не падай духом — возможно, не всё еще потеряно, — голос Яковлева стал чуть тише. — У меня тут кое-что проявилось… Есть обрывочные сведения, которые, возможно, прольют свет на эту историю. Может, и на груз наведут, и на резидента твоего. Откуда информация, говоришь? Информация специфическая, получена… э-э… так скажем, экспериментальным путем. Нуждается в проверке.

Генерал обернулся и бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд.

— Что нужно для проверки? Да всего ничего — выдели мне двоих твоих толковых ребят, не болванов, как твой Собакин, и авто с надежным водителем. Съездят кое-куда, глянут. Если информация верна — ты вытащишь свой отдел из этой жо… прострации, как тут у меня ребятки метко выразились. Договорились?

Яковлев выслушал короткий ответ, бросил в трубку:

— Жду твоих ребят через пятнадцать минут у проходной.

Повесив трубку на рычаг, он повернулся к нам.

— Ну что, «ясновидящий», — произнес он без тени насмешки, с одним чистым деловым интересом, — готов повторить свои показания оперативникам «двойки»? И показать им то самое место?

— Так точно, товарищ генерал-майор! Готов… как пионер, — добавил я, неожиданно улыбнувшись.

— Ну, Гордеев, смотрю, ты отходить начал, — обрадованно произнес Эдуард Николаевич. — Вы тут смотрите у меня — сами себя не угробьте! — И показал нам всем крепкий кулак. — А ты, — он ткнул пальцем в меня, — мухой в душ, и одевайся! Через пятнадцать минут ты уже должен быть на ногах и в ясном уме. Эти ребята из контрразведки долгих рассказов не любят. Факты, координаты, действия. Понял?

— Понял, товарищ генерал-майор! — Я уже стаскивал с себя простыню, чувствуя, как странная чужая память внутри меня затихает, уступая место адреналину и солоноватому привкусу реальности на губах.

Тело еще было вялым от последствий сеанса и инъекций, но разум вполне прояснился. Хорошо, что лаборанты притащили мою одежду — обычную светлую рубашку в полоску с коротким рукавом и светлыми широкими штанами. Слава богу, что