Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

язык» Л. П. Смита, пятьдесят шестой год, если не ошибаюсь, да? Этот больной глаз, застывший глаз как будто изучал то, к чему он наклонялся. Выдвигает теорию, что отдельные неологизмы «возникают из культурной потребности» – если не ошибаюсь, это его слова. Да, это сказал он. Когда становится возможен опыт, который ты сейчас распробовал досыта, слово изобретается само собой. Термин. Наконец он сменил ногти. Это «Виталис» пропитал ленту налобного фонаря, все больше напоминавшую бинт. На двери группового менеджера было написано его имя на окне из такого же рифленого стекла, как в старых старших школах. Двери Кадров были такие же. На пожарных выходах в помещениях букашек стояли металлические двери без окошек с доводчиками наверху, новая модель. Примем в расчет, что у оглоков с Лабрадора больше ста отдельных названий снега. Смит считает, когда что-то становится достаточно релевантным, оно обретает название. Название вдруг выскакивает под культурным давлением. Вообще-то интересно, если так задуматься. Теперь впервые человек в тингле справа удостоил гостя короткого взгляда и так же быстро развернулся, когда гость изобразил пальцами когти и вскинул перед букашкой, будто демон или одержимый. Это произошло слишком быстро, показалось Лейну Дину почти нереальным. Букашка перевернул страницу в папке перед собой. Кто-то еще называл это так же, «душегубным». Как теперь будешь и ты, да? В девятнадцатом веке слово вдруг разошлось повсюду; смотри, например, кьеркегоровское «Поистине странно, что скука, которая сама по себе является столь спокойной и упорядоченной сущностью, имеет поразительную силу все приводить в движение» [161]. Когда его толстая ляжка соскользнула со столешницы, от движения запах накатил сильнее; «Виталис» и китайская еда – такая, в маленьком белом ведерке с проволочными ручками, какое-то там му-гу. Свет, падающий на матовое стекло, изменился, потому что дверь стояла чуть приоткрытой, хотя Лейн Дин не видел, как она открывалась. Он вдруг решил, что, наверное, стоит помолиться.

В вертикальном положении – то же покачивание по квадрантам. Один глаз – на двери группового менеджера, приоткрытой на щелочку. Отметим, что слово «интересный» впервые появилось всего через два года после bore. 1768-й. Подчеркнем – через два года после. Как так? Он был в половине ряда от Дина; теперь поднял глаза человек на подушечке и тут же опустил. Изобретает само себя, да? И не только себя. Потом то, что Лейну Дину послышалось как «банан оплети». В конце ряда гостя уже не было. Дело с формами А/Б и распечаткой лежало, где лежало, но фотография сына Лейна оказалась лицом вниз. Он позволил себя поднять глаза и увидел, что время не прошло, опять.

§ 34

IRM, § 781(d), формула расчета альтернативного минимального налога (АМТ) для корпораций: (1) Налогооблагаемый доход до вычета NOL [162], плюс или минус (2) Все поправки АМТ за исключением поправки ACE [163], плюс (3) Налоговые преференции дает (4) Альтернативный минимальный налогооблагаемый доход (AMTI) до вычета NOL и/или поправки ACE, плюс или минус (5) поправка ACE, если есть, дает (6) AMTI до вычета NOL, если есть, минус (7) вычет NOL, если есть (потолок = 90 %), дает (8) AMTI, минус (9) Освобождения дает (10) База АМТ, умноженная на (11) 20 %-ая ставка АМТ дает (12) АМТ до применения льготы по иностранному налогу АМТ минус (13) льгота по иностранному налогу АМТ, если есть (потолок = 90 %, если не подлежит освобождениям 781(d) (13–16), в каком случае приложить записку 781-2432 и направить групповому менеджеру), дает (14) Предварительный альтернативный минимальный налог минус (15) Стандартные налоговые обязательства до применения льготы минус стандартная льгота по иностранному налогу дает (16) Альтернативный минимальный налог.

§ 35

У группового менеджера моей группы Аудитов и его жены есть младенец, которого я могу назвать только «лютым». У него лютое выражение лица, лютое поведение, его взгляд над бутылочкой или соской – лютый, устрашающий, агрессивный. Ни разу не слышал, чтобы он плакал. Когда он кушает или спит, его бледное личико краснеет, отчего он кажется еще лютее. В те рабочие дни, когда групповой менеджер приносил его в окружное подразделение с собой, в нейлоновом устройстве на спине, младенец словно катился на нем, как махаут на слоне. Висел, так и излучая власть. Его спина прилегала непосредственно к спине группового менеджера, большая голова лежала у шеи отца и пригибала голову мистера Маншардта в позе классического угнетения. Они складывали зверя с двумя лицами, где одно – спокойное, пресное и взрослое, а второе – несформировавшееся, но все же неоспоримо лютое. Младенец в своем устройстве никогда не дергался и не возился. Его взгляд на всех нас в коридоре, собравшихся в ожидании лифта, был ровным, неморгающим и, казалось, почему-то чуть ли не обвиняющим.

Лицо младенца, как его испытывал я, – в основном глаза и нижняя губа, нос – не больше чем щипок, лоб – молочный и округлый, завиток рыжих волос – тонкий, ни бровей, ни ресниц, ни, на мой взгляд, даже век. Ни разу не видел, чтобы он моргал. Все черты лица – только в намеках. Лица примерно столько же, сколько у кита. Мне оно совсем не нравилось.

В лифте мое традиционное место – часто в середине, сразу за мистером Маншардтом, и по утрам, когда младенец висит на нем, глядя назад, а я таращусь в большие, строгие, свирепо-голубые глаза без ресниц, эти поездки, могу лишь сказать, получаются не самые приятные и часто портят настроение и концентрацию на большую часть дальнейшего рабочего периода.

На третьем этаже, в кабинете мистера Маншардта, для младенца была колыбелька и современный гениальный мобильный комплекс, в котором он в основном и находился, – большой агрегат из тяжелой синей пластмассы и некими качелями или седлом в отверстии посередине, куда младенца сажали в положении между сидячим и стоячим – то есть ножки вытянуты почти прямо, но вес поддерживают качели. Эти ходунки, или игровое место, были оснащены четырьмя толстыми и короткими ножками с пластмассовыми колесиками и задумывались так, чтобы младенец мог передвигаться в нем самостоятельно, хотя и медленно, – примерно по тому же принципу маневрировались наши кресла на колесиках у рабочих мест неловкими толчками ног аудиторов. Однако насколько я видел, младенец отказывался передвигаться или играть с яркими игрушками основных цветов и мелкими интересными безделушками для детского развития, встроенными в отверстия на синей поверхности кольца. Не увлекался он ни матерчатыми книжками, ни самосвалами с пожарными машинками, ни колечками-грызунками из наполненной жидкостью пластмассы, ни хитроумными подвесками-погремушками