Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский

невероятную центробежную перегрузку, я дотянулся до клавиши бомбометания и распечатал “стручок” кассетной бомбы. Килограммовые шарики от нашего вращения разлетелись как из пращи, а потом начали взрываться, установив торпедам заслон из ударной волны и раскрошенной стали. Одна из них рванула, скорее всего не специально, а от детонации, от нее взорвалась другая, и через миг вся стая превратилась в тугой шар ударной волны, устремившейся во все стороны. Нас толкнуло, перевернуло уже совершенно неуправляемо, “Головастик” закувыркался и на полном ходу врубился в базальтовое дно. Отрикошетив, мы запрыгали по нему, как брошенная по полу кегля, внутри что-то сорвалось с креплений, загрохотало, и наконец наш полет остановился, зазвенев в ушах воцарившейся тишиной. Свет погас, а затем включилось красное аварийное освещение. За бортом осталась кромешная темнота.

“Как ты? ” — Молчунья шевельнула пальцами перед моим лицом.

“Живой, — ответил я. — Но ход мы полностью потеряли”.

“Да”.

Это было не лучшим известием. Успокаивало лишь то, что к нам на помощь идут Викинг и Долговязый. Но смогут ли они нас найти абсолютно без ориентиров? Вряд ли. Вот если “светлячок” подвесить, тогда конечно.

“Я выйду наружу, — сообщил я. — Зажгу „светлячок“.

“Выйти ты сможешь, для этого ток не нужен, а вот зайти на аварийном режиме не получится”.

“Переживу. По „светлячку“ нас найдут быстро. Заодно из скафандра с Долговязым будет хоть какая-то связь”.

Я разделся, залез в выдвинутый Молчуньей ящик и через несколько секунд уже дергался в судорогах на дне, причем в полной и оглушающей темноте. Я думал, что эндорфин приведет меня в чувство, но он избавил только от судорог, никак не от страха, подступившего ко мне со всех сторон. Моя фантазия заработала в полную силу, рисуя прячущихся во тьме чудовищ. Ужас с такой силой овладел моим существом, что я на карачках пополз к грузовому отсеку, чтобы поскорее запустить световую ракету. Но надо же было “Головастику” упасть так неудачно! Он лег на бок, в точности на крышку люка, за которой прятались “светлячки”. Я зажмурился от ужаса и бессилия.

Но, снова открыв глаза, я сообразил, что темнота не такая уж полная — из акриловой полусферы стрелкового комплекса лился тусклый красный свет аварийного освещения. Я даже разглядел лицо Молчуньи за прозрачной поверхностью.

“Все плохо? ” — спросила она.

“Хуже некуда, — подтвердил я. — „Светлячки“ не достать. Но это фигня по сравнению с глубиной океана. Я сейчас выйду на связь с Долговязым и передам координаты. Не беспокойся, все будет нормально”.

“Я не беспокоюсь”.

“И правильно. Кстати, самое время нам сейчас помириться. Ну его к дьяволу, этот секс, можно ведь просто дружить, как в детстве”.

“Странно слышать такое от парня, — улыбнулась

Молчунья. — Обычно они все, так или иначе, трахают. Если не реально, то в мечтах, если не в мечтах, то образно”.

“Ты злая”, — нахмурился я.

“Вот, значит, как? Да ты знаешь, что только благодаря мне ты попал не только в охотники, но и в эту команду?”

“Что за чушь? — удивился я. — Ты ведь передала правила поступления в учебку не мне, а Леське”.

“Ничего подобного, они никому не предназначались конкретно. Но именно я, через Леську, всех вас заразила мечтой стать охотниками”.

“Ну и что?”

“А то, что об этом меня попросил отец. Он сказал, что охотники вырождаются и надо вводить в их ряды особых людей, у которых есть необычные природные данные”.

“Вот уж бред! Эксперимент по селекционной работе над человеческим материалом? ”

“Да. А уже поступив в учебку, я поняла, что все это была затея Жаба”.

Я как стоял, так и замер от неожиданности.

“Продолжай-ка!” — попросил я ее.

“Начало доходить, да? Жаб приезжал к моему отцу, и они решили попробовать отобрать из детей самого настырного, который доведет до конца любое дело. Они придумали специальные правила, для выполнения которых ребенку надо было от многого отказаться. Только самый упорный довел бы затею с поступлением в учебку охотников до конца. Так и получилось. Самыми упорными оказались вы с Леськой. Но она была моей близкой подругой, и я ей рассказала об эксперименте, когда вы перешли в последний класс школы. Она отказалась становиться охотником, а ты нет. Несмотря на ее уговоры. Ты даже ее променял на свое упорство”.

“Ты хочешь сказать, что Жаб специально вывел меня для своей команды путем искусственного отбора? Как племенного барана?”

“Как самого упертого барана”.

“И ты в этом участвовала? ”

“Поначалу да. Ведь сторонником эксперимента был мой отец, а я всегда была за него. Потом я рассказала Леське, но ты не стал ее слушать. Сам виноват”.

Вот это был номер. Я подозревал Жаба во многих темных делишках, но выкинуть такой фокус мог только по-настоящему сумасшедший. Это как же надо хотеть уничтожить Поганку, чтобы потратить годы на формирование команды подобным способом?

И тут меня понесло, фантазия моя разыгралась, и я представил, как Жаб заплатил Рапану за то, чтобы он списал Рипли на камбуз. Конечно! Если бы Рипли осталась в глубинном составе, Жаб не смог бы ею управлять, она кого угодно в бараний рог согнет. А так взводный предстал спасителем, вытащив ее с камбуза, куда сам и упрятал!

Придя к такому выводу, я подумал про Паса. Может, он не стучал на Жаба лишь потому, что взводный знал о его работе на комиссию безопасности? Ведь это хоть и кажется нереальным, но вполне может быть! Если Жаба одолела идея набора новой команды из природно одаренных детей, то известие о мальчишке, отличающем хруст сырой моркови от хруста яблока, могло сильно его заинтересовать. Но как можно узнать о страсти юноши к зрелым женщинам? Это казалось невероятным, и я попробовал выбросить из головы вариант Паса. Могло ведь это быть случайностью? Могло. Но все-таки меня не оставляло ощущение причастности Жаба к этой грязной истории.

И вдруг меня осенило. Да ведь Жаб наверняка разработал для Паса совсем другой план, а жена комиссара возникла совершенно случайно, помимо Жабовой воли! Но, поняв преимущество новой ситуации, Жаб