Головы с плеч - Зои Хана Микута

И поэтому Кэресел приблизилась и опустилась на колени у ног своей королевы.

Хэтти Новембер Ккуль заслужила это, заслужила, чтобы Кэресел склонилась перед ней, касаясь лбом земли Страны Чудес, заслуживала холодка, который пробежал по спине Каро, когда она почувствовала на себе взгляд этих серо-коричневых глаз. Потому что Хэтти Новембер Ккуль могла держать при себе Кэресел столько, сколько ей было угодно, могла заставить Божественное бурлить в ее теле до тех пор, пока оно не поглотит ее разум, как это случилось со Святыми. И Каро обрадовалась шансу превратиться в монстра, потому что монстры обладали могуществом.

Но потом она помедлила; она вспомнила свои сожаления, испытанные в ту минуту, когда она начала проваливаться в сон, терять концентрацию, способность рассуждать… она теряла себя, теряла все, свои татуировки с птицами, и свои чудесные волосы, и славные жизнерадостные мысли, и Хэтти ощутила ее страх. И Хэтти отпустила ее, не упрекая ни в чем.

И поэтому сейчас Кэресел склонилась перед королевой. Она знала, что человек должен принимать дар милосердного божества.

– Я совершила ошибку, онни, – прошептала Каро, уткнувшись в камень лбом. – Святые до сих пор идут из Лабиринта, и вы… того, что сделала с вами Алиса, не исправить. Я отправлюсь за ней, если вы прикажете. На этот раз я доведу дело до конца, клянусь.

Она подняла голову, услышав смех.

Червонная Королева выглядела такой хорошенькой, прямо как маленькая куколка, если бы не блестящая черная жидкость, покрывавшая нижнюю часть ее лица. Пытаясь сдержать смех, она поднесла тонкие пальцы к губам.

– Ну-ну, Кэресел! – воскликнула Хэтти. Она сплела пальцы, прижала их к губам, прижала к пальцам свои слова, и свою улыбку, и шелк своего голоса. – Ты действительно пытаешься меня обмануть?

Лгала ли сейчас Каро? Она не знала, правда. Страх мешал ей вспоминать, мешал разобраться в себе, и королева наклонилась вперед, ухватила ее за подбородок.

Неужели это все? Неужели Каро ошиблась и Хэтти отпустила ее только для того, чтобы снова проглотить? Каро уже приготовилась исчезнуть, прямо вот так, стоя на коленях на каменной плите. Она знала, что сначала ей это даже понравится. Она забудет все, все, что ей нравилось в себе самой, свой собственный мир. Она забудет Страну Чудес. Забудет Икку. Она ничего не будет помнить, кроме ощущения могущества, поглощающего ее, а потом… а потом она превратится в ничто, и ее не станет. Нет, она не думала, что сможет бежать от Хэтти во второй раз.

– Онни… – выдохнула Каро.

Она не знала, что еще сказать, она больше не могла умолять оставить ей жизнь. Но Хэтти улыбнулась, глядя на нее сверху вниз, и, несмотря на смертельный ужас, Каро все же поняла, что преклоняется перед ней и обожает ее.

– Кэресел Рэббит, мне не нужна голова Иккадоры!

Хэтти говорила энергично; Каро знала, что это новая черта, по крайней мере, из тех, что были заметны посторонним. Кто мог сказать, что на самом деле происходило внутри этой странной головы? Когда Каро пыталась представить это – а она пыталась, потому что была натурой творческой, а кроме того, ее часто охватывало желание понять, – то она не видела в голове Червонной Королевы ничего, кроме зеркала… кто еще мог выжить в таком месте, кроме самой Хэтти?

– Точнее, не нужна в буквальном смысле.

– Страна Чудес вам что-то сообщила, правда? – прошептала Кэресел. – Что это, онни?

– О, моя славная воительница. Только одно: как покончить со Святыми, – ответила Хэтти и приподняла одним пальцем подбородок Каро.

И на этот раз Каро встретила взгляд ее глаз, обведенных черным, и лучи солнца, светившего ей в спину, образовывали над головой нимб, похожий на золотую корону. Сердце у Каро затрепетало – как восхитительно и страшно это было, поклоняться кому-то.

– Я хочу, чтобы ты привела ко мне других Бармаглотов.

Глава шестидесятая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 961 Святой

Эта сцена может показаться тебе знакомой, дорогой читатель; возможно, ты уже читал ее описание в этой истории, возможно, в другой: солнце садится, сгущаются сумерки, а Алиса следует за Кроликом в Страну Чудес – однако, заметь, на некотором расстоянии, стараясь остаться незамеченной и держась в тени.

Она знала, что в какой-то момент Каро вернется в Лес; она бродила вокруг Петры, наблюдала и ждала. Они всегда возвращались в Лес.

В кармане у Икки лежал ее последний лепесток. Икка приобрела привычку похлопывать по этому карману, по ткани, прикрывавшей остатки магической розы; это была ее небольшая зловещая алхимия. Эта привычка была лучше, чем расковыривать прыщи на лице – хотя она могла и вернуться к этому отвратительному занятию после того, как лепесток будет кому-нибудь скормлен. Она была почти уверена в том, что вернется.

Икка не знала, что скажет Каро. Что сделает с Каро. Она по-прежнему испытывала отвращение, чувствовала себя преданной. Икка еще не отказалась от намерения убить ее.

А может быть, она просто скажет что-нибудь. Может быть, Каро скажет что-нибудь в ответ.

И что потом?

Жизнь.

Снова.

Прячась в длинной тени, которую отбрасывала Стена Лабиринта, Икка смотрела, как Кэресел надела капюшон и остановилась перед ближайшей группой деревьев. Обернулась, и Икка увидела ее черные глаза, ресницы с ярко-синими каплями; потом Каро почувствовала, что за ней наблюдают, и ее накрашенные губы дрогнули в радостном предвкушении битвы.

Но она не заметила Икку, поэтому легкомысленно пожала плечами в ответ на какие-то свои мысли, подбоченилась и снова уставилась на Лес. Запрокинула голову, оглядывая сосны, которые задевали верхушками небо. Словно желая навеки запечатлеть в памяти эту картину.

Икке нравился фанатизм Кэресел, правда. Их Религия была так проста, мир, высеченный из богов, боги, высеченные из мира, – Икка находила в ней утешение, но на самом деле они могли бы существовать где угодно. Они могли бы быть кем угодно, чем угодно. Сном девочки, лежащей посреди цветущего луга. Историей из книжки – прости восторженного рассказчика, читатель, он не смог удержаться…

И все равно Кэресел опустила голову, молча, почтительно поклонилась Стране Чудес.

Все, что сделала Икка, – это доказывало, что она была одной из величайших ведьм своего времени. Но она знала это и до того, как явилась на их дурацкое Чаепитие.

Если бы дело происходило в одной из ее книжек, она была бы главным отрицательным героем, и с самого начала было бы ясно,