Одержимый - Ли Бардуго

«Корабль-призрак»

Моя последняя запись в роли Вергилия. Я полагал, что с неохотой буду расставаться с этим кабинетом, однако понимаю, что на самом деле считаю дни до того момента, когда смогу захлопнуть за собой дверь Il Bastone и больше никогда не переступать порога этого дома. Сейчас я в безопасности, но понимаю, что снова увижу ад. Если бы Ноунс постиг степень нашей глупости, он бы от души надо мной посмеялся. И разрыдался бы, узнав масштабы наших преступлений. Почему я пишу об этом? Я спрячу дневник, а вместе с ним и все наши грехи. Хотел бы я верить в Бога, чтобы молить Его о милосердии.

Дневник Рудольфа Китчера времен «Леты»

(Колледж Джонатана Эдвардса, 1933)

42

К часу ночи Алекс и Дарлингтон, дрожа от холода, вернулись в кампус. В ушах до сих пор звенело от волчьего воя. Они ждали остальных у Женского стола. Тени вокруг казались слишком густыми, словно имели вес и форму. Алекс ужасно хотела есть, от голода чуть не теряя сознание. Она слишком многое привела в движение, и мысли терзали жуткие варианты развития событий.

Убедившись, что телефон включен, Алекс на всякий случай отправила маме прощальное сообщение.

«Я тебя люблю. Береги себя».

Глупое, нелепое послание от девушки, продиравшейся сквозь жизнь словно через ряд оконных стекол; она раз за разом ранила себя, латала и вновь налетала на осколки, не в силах этого избежать.

Ответ пришел быстро, как будто мать ждала от нее весточки.

«Ты тоже, маленькая звездочка».

Впрочем, Мира долгое время почти не отходила от телефона, ожидая звонков из больницы, полиции, морга.

Алекс знала, что уже пора начинать, но когда с помощью Доуз они проникли в библиотеку, первым делом пошла во двор – проверить Мерси.

Возле фонтана воздух казался холоднее – словно сквозняк задувал в оставленную открытой дверь. Над головой раскинулось серое беззвездное ноябрьское небо. Алекс вдруг поняла, что упивается зимним холодом на коже, тусклым желтым светом, льющимся из окон библиотеки, рельефным серым камнем стен. Мертвый, пустой ад походил на вакуум, лишенный жизни и красок, как будто некий демон питался не только обитающими там душами, но и самим миром. Возможно, Алекс в последний раз видела что-то реальное, и хотела унести воспоминания об этом с собой.

Алекс помогла Мерси надеть соляную броню, попутно обсуждая с ней план. Их могло ждать что угодно – как здесь, так и в потустороннем мире. У Мерси были смертные слова, костяная пыль и соляной меч, но Алекс прихватила из оружейной еще один предмет. Она протянула Мерси банку.

– Я бы не стала открывать… – начала Алекс, но Мерси уже подняла крышку, с отвращением заглянула внутрь и поспешно закрыла.

– Алекс, ты шутишь? – прокашлявшись, поинтересовалась она.

– Боюсь, что нет, – неуверенно проговорила Алекс. – Вампиры ненавидят сильные запахи. Вот откуда пошел миф о чесноке. Тебе еще не поздно отказаться. – Она должна предложить подруге возможность сбежать и укрыться от опасности. Мерси не колеблясь прошла этот путь, но знала ли она, к чему столь радостно стремилась?

– Думаю, пути назад уже нет.

– Сбежать никогда не поздно. Уж поверь мне.

– Знаю. – Мерси взглянула на меч, который держала в руках. – Но такая жизнь мне нравится больше.

– Больше чего?

– Больше прежней. Не хочу вновь возвращаться в мир без магии. Кажется, я всю жизнь только и ждала момента, когда кто-нибудь сможет разглядеть во мне что-то необычное.

– Как и все мы. – Алекс не смогла скрыть горечь в голосе. – Именно так мы попадаемся на крючок.

– Нет, если доберемся до них первыми. – У Мерси заблестели глаза.

Алекс и забыла, что внутри милой, умной, доброй Мерси живет настоящий боец. Однако на ум тут же пришла Хелли, которой дружба с Алекс стоила жизни. Чем она аукнется для Мерси? Впрочем, уже слишком поздно для подобных размышлений. Алекс нужно, чтобы сегодня ночью Мерси несла стражу во дворе.

– Телефон включен, – проговорила она, протягивая Мерси свой мобильный. – Пусть так и будет.

– Поняла, – кивнула Мерси.

– Держись ближе к фонтану. Не забудь про бальзам. И если все станет хреново – беги. Запрись где-нибудь в библиотеке и дождись утра.

– Поняла. – Теперь Мерси явно заколебалась. – Ты ведь вернешься, верно?

– Так или иначе, – проговорила Алекс, растягивая губы в улыбке.

* * *

Они тихо ждали внутри, пока во дворе не начал тикать метроном. Тогда, собравшись перед главным входом в библиотеку, паломники порезали себе руки – левые. Окинув взглядом Дарлингтона в темном пальто, Доуз в толстовке и спортивных штанах, застывшего в боевой готовности Тернера, который, кажется, не слишком верил, что эту войну вообще можно выиграть, Алекс проговорила:

– Ну что ж, давайте отправимся в ад.

Они по очереди оставили свою кровь на колоннах у входа. На Алекс внезапно накатила тошнота, в животе словно застрял крюк, который с силой тянул ее вперед – как тогда, босиком через весь город, к «Черному вязу». Пройдя под египетским писцом, они вошли внутрь, в холодную тьму, скрывавшуюся за дверью, в которой от обычной двери уже ничего не осталось.

Их роли остались прежними, порядок не изменился – лишь Триппа с ними не было. Воин – Алекс – вошла первой, за ней последовала Доуз – ученый, после жрец – Тернер и, наконец, Дарлингтон – принц. Теперь, когда он занял место Триппа, этот титул приобрел другой смысл, и Алекс от подобных мыслей терзалась чувством вины. А какую роль играл Лайонел Рейтер, проходя этот путь почти столетие назад?

Они гуськом направились к «Альма-матер», прошли под аркой с Древом Познания, которую снова отметили кровью, и двинулись по коридору, мимо двери воина и каменного студента со Смертью за плечом, прямо в вестибюль со странными окнами, словно принадлежащими какому-нибудь деревенскому пабу.

– Лишь человек, – пробормотал Дарлингтон. Он явно вспоминал, как упорно пытался подсказать им путь к Проходу, силой человеческой надежды борясь с уловками живущего в нем демона.

Но сейчас, когда они пробирались через Стерлинг, Алекс видела на его лице восторг, удивление и замешательство. Несмотря на все, что с ним случилось, Дарлингтон с волнением погружался в тайны, которые скрывали каменные стены, а им предстояло раскрыть. Он с блестящими глазами увлеченно бормотал цитаты и называл символы, и Алекс ощущала облегчение. «Это по-прежнему он». Пусть золотой мальчик «Леты», повидавший ужасы и поступавший, как не свойственно человеку, больше не казался прежним, однако перед ней все еще был Дарлингтон.

– Вот, – тихо проговорила Доуз. –