Одержимый - Ли Бардуго

Она вытерла глаза, перешла через дорогу и похоронила кролика Бэббита в прелестном зеленом дворике рядом с воротами какой-то частной школы. Алекс вытряхнула останки из пластикового пакета, чтобы тело разложилось и напитало корни живой изгороди из мирта.

Ей хотелось лечь посреди Малхолланд-драйв, прямо поперек белых полос, разделяющих дорогу, словно позвоночник. Алекс представила какую-нибудь мать, возвращающуюся домой с детьми на заднем сиденье машины, которая заметит ее в свете фар за миг до столкновения. Она вдруг поняла, что парит над тротуаром, над пустой парковкой, над «Цивиком» с открытой водительской дверцей, работающим на холостом ходу. Внизу проплывал чапараль[35], белый шалфей и древние дубы, построенные в горах дома, бесстрашно стоящие на сваях, и светящиеся в сумерках рядом с ними бассейны. Потом Алекс поднялась еще выше, и под ней раскинулся сад, полный ярких цветов и ухоженных клумб.

Сколько она провела там, ничем не связанная, свободная от всяких чувств? В какой-то миг из-за горизонта показался краешек солнца, заслоняя звезды потоком розового света. Однако город внизу оказался ей незнаком. Алекс начала спускаться. В нос ударил запах дождя и осенних листьев, минеральный смрад мокрого бетона. Вокруг распростерся большой парк, пересекающиеся дорожки которого образовывали звезды; шпили трех церквей походили на громоотводы, только и ждущие грозы. Под ногами лежала зеленая трава, над головой раскинулось серое небо, слегка тронутое облаками, ветви деревьев покрывали красно-золотые листья. Шелестящий в кронах ветерок нес с собой запах яблок и свежеиспеченного хлеба – лучшего и желать нельзя. Казалось, от всего вокруг исходил мягкий свет.

Из углов парка к ней приближались фигуры. Или она не в парке? Алекс вдруг поняла, что знает это место. Снова сон? Или она проснулась? Эти люди были ей знакомы, имена легко всплыли в памяти: Доуз, Тернер, Дарлингтон. Трипп не пришел. Из-за нее. Это она тоже помнила.

Когда трое подошли ближе, Алекс заметила, что одеяния паломников изменились. Доуз по-прежнему носила мантию ученого, но теперь ткань отливала золотом, словно глаза лори. Плащ Тернера поверх перьев покрывали медные дубовые листья. В белых доспехах принца Дарлингтон смотрелся лучше, чем Трипп, но на голове у него красовался рогатый шлем. А что же она сама? Алекс взглянула на руки. Стальные наручи украшали змеи.

Она знала, куда нужно идти. Обратно в сад. В библиотеку.

Они медленно двинулись по улице – вроде как Элм-стрит, мимо Хоппера и Беркли. Сейчас вокруг не ощущалось ничего зловещего, Йельский университет сохранил свою красоту – и даже больше. Казалось, будто окружающие здания сошли с полотна какого-нибудь художника, превратились в сцену из снежного шара, в колледж мечты. В янтарном тепле обеденных залов за окнами в толстых свинцовых переплетах ели, болтали и смеялись люди. Алекс знала, что, если решится войти, ей будут рады.

Библиотека совершенно преобразилась, теперь ничуть не походя на собор, но и фруктового сада здесь не было. Их встретил невероятный замок, дворец, сотканный из воздуха и света, с блестящими серебряными шпилями. Алекс с Дарлингтоном переглянулись. Именно это им обещали – мирный, процветающий университет, магию из сказок, исполняющую желания без крови или жертвоприношений. Женский стол сиял ярко, словно зеркало, в нем виднелась расхаживающая взад-вперед Мерси.

– Мы… в раю? – прошептала Доуз.

– Не знаю ни о каком рае, – покачал головой Тернер.

– Не забудьте, – предупредил Дарлингтон, – что демоны питаются не только болью и печалью, но и радостью.

Дверь во дворец распахнулась. Оттуда вышло существо восьми футов ростом, с человеческим телом и головой белого кролика, между ушами которого полыхала красным огненная корона. Он был голым, как Дарлингтон в золотом круге, но на коже красноватыми тлеющими углями светились символы.

– Ансельм, – выдохнула Алекс.

– Зови меня настоящим именем, ходок Колеса, – рассмеялся кролик.

– Говнюк? – предположила Алекс.

Существо изменилось. Перед ними вновь возник Ансельм в человеческом облике, но на этот раз не в костюме, а в обычной повседневной одежде – джинсах и кашемировом свитере, с дорогими часами на запястье, всем своим видом воплощая непринужденность и богатство. Лишенный души Дарлингтон без «Черного вяза».

– Мне понравилось смотреть, как Дарлингтон тебя убил.

– Лишь слабое, недолговечное смертное тело, – усмехнулся Ансельм. – Меня нельзя убить, потому что я не живу. Но скоро это изменится.

В его руках вдруг возник поводок. Ансельм дернул за него, и вперед на четвереньках выползли три существа с бледными истощенными телами, чьи стучащие кости едва удерживались вместе с помощью сухожилий. Они не слишком походили на людей, но, присмотревшись к жалким чертам, Алекс поняла, кто перед ней. Один – постарше, с обвисшей плотью и седым ежиком волос; другой – молодой и хилый, со спутанными кудрями и изможденным лицом, еще хранившим память о былой красоте. Третьей была женщина со сморщенной грудью и язвами вокруг рта, со слипшимися, свалявшимися желтыми волосами. Кармайкл, Блейк и Хелли. Все трое носили золотые ошейники, как прежде Дарлингтон, которые крепились к золотой цепи в руках у Ансельма. Они выглядели безобидными и крайне испуганными, но все равно оставались демонами.

– Жалкие псы, – бросил Ансельм. – Они будут голодать, пока не насытятся страданиями мертвых. Или же вновь пройдут через портал и снова будут вас преследовать. И питаться – вами, вашими друзьями и соседями. Каждый демон мечтает о мире изобилия, и я с радостью исполню их мечту, – проговорил он и улыбнулся с нежностью и блаженством на лице – точь-в-точь Иисус с поздравительной открытки. – Если вы не заплатите назначенную адом цену. Душа Дэниела Арлингтона по праву принадлежит этому месту. Он один из нас и должен служить здесь целую вечность.

– Согласен, – отозвался Дарлингтон.

– Ради всего святого, – бросил Тернер. – Может, попытаемся договориться?

– О чем тут договариваться? – возразила Доуз. – Ему здесь не место.

– Это правда. – Ансельм склонил голову в знак согласия. – Он весь провонял добротой. Но среди вас есть и другие.

– Можешь не ходить вокруг да около, – заметила Алекс. – Всем и так ясно, что речь обо мне.

Ансельм обнажил в улыбке ровные белые зубы.

– Ты видела их глазами, заглядывала в чужие сердца. Все они маются от стыда и чувства вины. Ты же, ходок Колеса, сожалеешь лишь о девушке, которую не смогла спасти; тебе плевать на убитых мужчин. Ты терзаешься из-за мертвого кролика, но даже не вспоминаешь о забитых до смерти парнях.

Так и есть. Алекс сама знала об этом и прошлой ночью сказала Мерси то же самое.

– Нет! – Доуз рубанула рукой по воздуху. – Ни за что! Ты не получишь ни