Lenimentus - Эл Фарбер

Командующий коснулся её подбородка, заставляя поднять голову.

– Ходят слухи, что горячая звезда, Зодиак, освещающая нашу планету, давно погасла, а свет снаружи Барьера – такой же искусственный, как и внутри, – проговорил мистер Маук, глядя Дженни в глаза. Верхняя половина его рубашки была расстёгнута, обнажая бледную кожу. – Я не знаю, правда ли это. У учёных есть несколько гипотез на этот счёт и парочка подтверждений, но разве человеку не свойственно искать подтверждение тому, во что он хочет верить сам? Майор Райс верил, что мы действуем не так, как должны, и эта вера осталась с ним на всю жизнь – на все те десять лет, пока Орион был нашим. Окажись майор сейчас здесь, он наверняка бы объяснил истинную причину трагедии, но он не появится. Ещё немного – и из тех, кто участвовал в восстановлении Ориона, не останется никого.

– Но Вы…

– Я не проживу долго и, вероятнее всего, больше не увижу Орион в составе Альянсе, – ответил командующий. – До тех пор стоит верить тем, кто остался. Ни я, ни генерал Хоппинс никогда бы не доверились врагу.

Дженни оглянулась на пустой контейнер, стоящий на столе. От майора Райса сохранилась лишь карточка, полная злости и сожаления.

И после Ника останется не больше, чем это?

– Вы… – слёзы потекли из глаз Дженни. – Вы проживёте достаточно долго, чтобы это увидеть!..

– Я бы этого хотел, – мистер Маук положил обе руки ей на плечи. – Сначала мы очистим территорию Альянса, а потом отвоюем нашу свободу. Победа будет за человечеством, Дженни, не сомневайся.

Командующий убрал руки, и Дженни упала в его объятия. Ей не нужна была ни победа, ни свобода. Зажмурившись и прижимаясь к широкой груди мистера Маука, она только и могла, что молить судьбу о том, чтобы та хоть раз не отнимала то, что было дорого ей больше всего.

###

Основной защитой Новерии от пылевых бурь, как и от всех иных угроз, были сами жители. Энергетический экран, сотканный волей сильнейших из Отверженных, не уступал Барьеру «Квадрата Совета» и надёжно изолировал город от натиска стихии. Дарованное им могущество использовалось не только для обороны их единственного поселения, но и для ухода за ним – «психо»-способности применялись в строительстве, медицине и даже еженедельной общегородской уборке. Но как бы ни старались Отверженные, на улицах Новерии собирался песок. Собирался он на окнах домов, на сидениях допотопных электрических автомобилей, в складках одежды и волосах. А ещё в лёгких, способствуя пневмокониозу. Об этом Кирилл думал больше всего.

– Кирилл! – рыжеволосая девушка в десятке метров впереди помахала ему пухлой рукой. – Не отставай!

Песчинки вздымались на каждом шаге и оседали между пальцев ног в открытых шлёпанцах, раздражая кожу. Далеко впереди солнце только-только поднималось из-за линии горизонта, и его первые бледные лучи ещё не могли навредить.

– С дороги, послушник!

Мимо Кирилла пронеслась бочка с полустёршимся большим восклицательным знаком, а за ней – «психо» с красной повязкой на плече.

– Кирилл! – Сайра вцепилась ему в локоть. – Мы мешаем. Идём же!

Это утро отличалось от прошлых, проведённых в Новерии. Больница была закрыта, только тяжёлые пациенты оставались на койках под присмотром главного врача и одного санитара. Все работники, не занятые на производствах, были привлечены к сборам – даже дружинники оставили свои посты и таскали ящики наравне с остальными.

Иной силы, кроме физической, у Кирилла не было, да и той немного, а потому от участия во всеобщей мобилизации его освободили, что породило ещё больше едких комментариев и шуток в его адрес. Возле дома Кирилла ждал посыльный – Джессика приглашала заглянуть в Храм. Сайра, освобождённая от работы из-за своего положения, взялась его проводить.

– Ну же, милый, – Сайра вытянула руку в направлении Храма. – Мы почти пришли!

Они пошли вдоль дороги, уворачиваясь от носившихся электромобилей – всю пешеходную зону занимали выстроившиеся, словно на плацу, Отверженные.

– Эй, Кирилл!

Среди разномастной шеренги Кирилл заметил Урвиля с грязно-жёлтой повязкой поверх порванной рубахи и помахал ему. Урвиль вытянул ладонь в ответном приветствии, за что тут же получил удар и громкий выговор от строевого дружинника.

– Тебе не стоит с ним общаться, – в очередной раз предостерегла Сайра.

Кирилл улыбнулся. Ему не стоило общаться ни с кем из них. Подобно любым варварам, Отверженные стремились к уничтожению более развитой цивилизации. Их не заботила война с роботами, угроза полного вымирания человеческого рода, нет – только греховность Альянса. Откуда взялось столько ненависти к бывшей родине? И почему его, человека из другого, так презираемого ими мира, до сих пор не убили? Билл говорил, что им могут пригодиться его медицинские познания, но в хирургию Кирилла так ни разу и не допустили, на него только повесили обязанности санитара, заточенные, как и почти всё в Новерии, под «психо»-энергию, как будто специально, чтобы он не имел шанса справиться.

Ни один из вопросов, копившихся вот уже два месяца, что Кирилл провёл среди врагов, не получил ответа. И главное, он по-прежнему не знал, как попал сюда. Память не торопилась возвращаться. Без профессиональной помощи Кирилл не мог определить, является ли его амнезия ретроградной или диссоциативной, но надеялся, что второе. Так или иначе, помощи ждать было неоткуда. Тем важнее было закрепить дружбу с теми редкими Отверженными, что отнеслись к нему без предрассудков.

– Он начал первым, – сказал Кирилл. – К тому же, Урвиль не похож на остальных. Наверное, поэтому я ему понравился.

Сайра тоже была особенной, хоть и не такой простой, как Урвиль. Благодаря этим двоим жизнь в Новерии казалась не такой ужасной, как могла бы быть – и именно из-за них Кирилл начинал потихоньку забывать, что когда-то у него была другая жизнь.

Поначалу всё внутри него противилось новому месту: комната была слишком пыльной, воздух – невероятно сухим, а пища – чересчур пряной и тяжёлой для его неподготовленного желудка. Он жаловался на это каждому, кто решал спросить, как ему здесь нравится, а спустя несколько недель вдруг обнаружил, что привык. Оказалось, что в дневном свете пыль почти незаметна, если не приглядываться, благодаря таблеткам, выписанным доктором Глау, собственный живот перестал быть его главным недругом, воздух больше не жжёт слизистые, а антисанитария… ну, по крайней мере Кирилл старался делать всё, что в его силах, чтобы её избегать.

– О чём ты думаешь? – спросила Сайра.

Чем ближе они подходили к Храму, тем тише становилось вокруг.

– О