Фантастика 2025-156 - Оксана Олеговна Заугольная

Глава 24

О прогрессе

— Сема, не смей! Я не хочу!

— Не хочешь — так останови меня, — выдохнул Симеон, опуская меня на ноги. Глаза у него были совершенно шальные. — Закричи, заплачь, ударь меня!

Нужно было так и сделать, но… Зачем-то я рывком задрала его рубаху и с сомнением уставилась на широкую грудь, покрытую светлыми кудрявыми волосами. Кто бы мог подумать, что у этого деревенского индюка такое красивое тело — почти как у статуй в городском парке. Мускулы, кубики пресса, тонкая талия…

А как он одуряюще пах — солнцем, сеном, мускусом. Вспотел, конечно, но это совершенно не отталкивало. Мои ноздри затрепетали, хотелось просто уткнуться ему в шею и застыть, нюхая.

— Мне так нравится твое «не хочу», — пробормотал парень, быстро стаскивая с себя одежду и кидая ее на сено. — Тихоня, ты очень красивая, очень.

— Не называй меня тихоней! — зло прошипела я.

— Иди ко мне. Вообще-то не лето красное, холодно уже.

И он упал в сено, ловко усаживая меня к себе на бедра. Раздевать не стал, просто задрал юбку и стянул лишнее.

Надо признать, это была самая странная и безумная ситуация в моей жизни. Когда я бежала по горящему дворцу с наследником на руках — было страшно и волнительно. Когда я украла документы в полицейском участке — мое сердце стучало так сильно, что я не слышала ничего вокруг. Когда я брала билет на дилижанс — в никуда — да еще с двумя чужими детьми на руках, я тряслась и скулила внутри. Но все это время я пребывала в полном разуме. Теперь же все мысли разбегались, как мыши при виде кошки. Я сидела на обнаженном мужском теле и смутно осознавала, что так делать нельзя, что это все — не для меня. И вместо того, чтобы ругаться или плакать о поруганной чести, выгибалась и цеплялась пальцами за широкие загорелые плечи.

Все же Симеон владел какой-то запретной магией! Иначе просто невозможно было понять, почему мне так нравится то, что он со мной делает!

Ах! И его ладони скользят по моим бедрам, направляя и подсказывая.

О-о-ох! Дерзкие пальцы дарят новое, еще незнакомое удовольствие.

М-м-м… он приподнимается, чтобы поцеловать — жадно, торопливо, горячо. Стискивает меня, сдавленно рычит мне в рот. Плечи его становятся каменными.

А-а-а! Нет, это совершенно невозможно, невыносимо! Так быть не должно! Я лечу в пропасть и, кажется, не одна.

— Замуж хочешь? — лениво спрашивает Симеон, когда я, распластавшись на его влажной груди, хватаю ртом воздух и мысленно ругаю себя за слабость. Урок мне на будущее — никогда с этим поганцем не уединяться.

— За кого? — сердито спрашиваю я, скатываясь с него и вытряхивая сено из волос.

— За меня, разумеется.

— Я не очень понимаю, это предложение или обвинение в том, что я скомпрометировала недалекого деревенского мальчика с целью сделаться княжной Озеровой?

— Дурочку из себя не строй, — совершенно спокойно отвечает на оскорбление Симеон, садясь и вытаскивая из-под… ну, пусть будет спины… мятую рубаху. — Разумеется, предложение.

— А папенька тебе разрешил такие предложения делать? Тебя уже не смущает, что у меня дети?

— Нет. А должно? Я люблю детей. Вырастим и твоих, и наших.

— Я вдова.

— Ну мне-то сказки не рассказывай. Ты такая же вдова, как я — икшарский джигит. Лошадь у меня есть, даже сабля найдется, но ночным всадником мне никогда не стать.

— Я тебя не понимаю, — взглянула на него растерянно, переплетая волосы и поправляя юбку.

— Ты девственницей была, тихоня. Нет, все в мире бывает, даже не спорю. Но по сути ты никакая не вдова. Ладно, не хочешь — как хочешь. Я предлагал. На вот.

И он протянул мне большой белый платок.

— Зачем?

— Вытрись. Я пока повозку проверю и обед принесу.

Мне хочется застонать от стыда, но Симеон поднимается (без портков и сапог, между прочим), подхватывает свои вещи и удаляется. Я ловлю себя на том, что не могу оторвать глаз от его ягодиц и длинных стройных ног. Может быть, с возрастом он станет пузат и бородат, как его отец. Но сейчас вид чертовски хорош. Настолько хорош, что я даже забываю о муках совести. Ну не смогла я устоять — а кто на моем месте смог бы?

Про замуж он, конечно, пошутил. Зачем ему это? И без того получил все, что хотел. Хотя… он ведь мне ровня. Княжич, как и я. Пожалуй, родители бы одобрили его кандидатуру. Особенно в нынешнем моем плачевном положении.

Пироги с капустой удивительно хороши, и даже мое грехопадение не испортило аппетита. Пахнет сеном, я жмурюсь от солнечных лучей, но ветер уже прохладен. Заметив, что я ежусь, Симеон без слов приносит мою шаль и накидывает мне на плечи. Я не знаю, что говорить, как себя вести, и поэтому молча жую и отвожу глаза.

— Полно киснуть, тихоня. Тебе же понравилось, — бесцеремонно разбивает молчание поганец. — Или нет?

— Нет, — хмурю брови я.

— Повторить? Я готов.

— Пошел к демонам.

— Не хочу. К тебе хочу приходить по ночам.

— Симеон! — я задыхаюсь от возмущения и закрываю лицо руками. — Прошу…

Он подхватывает меня, усаживая себе на колени, и шепчет мне в волосы:

— Ты ревешь, что ли? Тихоня, я же ведь готов был остановиться. Я же не принуждал тебя, да? Или принуждал?

Я мотаю головой, даже не пытаясь выбраться.

— Тебе хорошо было, скажи?

Киваю, пряча лицо.

— Может, все же поженимся?

Снова мотаю головой.

— Ну и все тогда. Пусть будет так, как есть. Только не плачь, ладно? Ты разве не за этим со мной попросилась?

— Дурачина! — взрываюсь я. — Хотела бы — ночью бы пришла! Или в Буйске! Да нашла бы возможность! Я просто хотела прокатиться и взглянуть на поля.

Про Туманова говорить не стала. И без того Симеон понял слишком многое. Он ведь умен, скоро эту загадку разгадает. Как будем объясняться? Хорошо хоть Милана мне кольцо свое отдала, а то вот был бы конфуз, если б одинокая вдова понесла невесть от кого…

— Знаешь, а я не жалею, — неожиданно заявил Симеон, откидывая волосы с моего плеча и нежно целуя шею. И когда он успел мою косу распустить? — Ты такая нежная, такая сладкая…

— Пусти быстро, охальник!

Вырываюсь из его рук, сердито хмурясь. Заглядываю в корзину, выхватываю последний пирожок и впиваюсь в него зубами. Прогулки на свежем воздухе очень способствуют аппетиту, знаете ли!

* * *

Что меня с самого начала удивляло