Бес лести предан - Элиот Лилит

дал команду, и французский флот перешел в наступление. У нас было мало людей, к тому же несколько отрядов, сошедших с кораблей в порту, смогли атаковать нас в самое сердце. Мы держали оборону до заката. А с наступлением ночи пришел другой, куда более страшный враг.

– Бесы? – император озадаченно нахмурился. – На святой мальтийской земле?

– Не только, – рыцарь скорбно склонил голову. – Пока корабли стояли в порту, генерал Бонапарт послал людей, чтобы разжечь народное недовольство. Семена упали на благодатную почву – простые горожане никогда не понимали всю значимость ордена. И когда этот корсиканский дьявол, это дитя революционного террора пообещал им те свободы, которыми якобинцы завлекли в свои сети простых французских подданных, они с радостью бросились осаждать обитель ордена вместе с нашими врагами. Все знают, как охочи темные твари до бурления низкого гнева, охватывающего народ, когда тот начинает жаждать крови.

Как хорошо у него подвешен язык… Алексей нашел глазами графа Литту, замершего подле императорского трона. Уж не он ли заготовил эту речь?

– И в самый темный час, – рыцарь распалялся все больше, – все силы ада обрушились на несчастную Валлетту. За все время моей службы в ордене я не видел столько черных тварей разом. Все наши силы были брошены на то, чтобы защитить простых людей от рока, который те сами навлекли на свои головы. Французы же воспользовались этим, чтобы налечь на бреши в нашей обороне и ворваться в крепость. К рассвету все было кончено. Великий магистр подписал договор о передаче Мальты во власть французов. Многие рыцари готовы были сражаться до последней капли крови, однако он сказал, что не следует умирать напрасно, и наследие ордена Госпитальеров должно продолжать жить в нас.

– Какой подлый трюк! – на скулах императора заиграли желваки. – Но французы недолго задержатся на Мальте. Наши войска выступают завтра и не остановятся, пока не вернут ордену то, что принадлежит ему по праву. Я обещаю это как ваш протектор.

– Мы верим обещанию вашего величества, – ответил рыцарь со спокойным достоинством, которое Алексею показалось слегка наигранным. – Но это еще не все.

Вперед выступил граф Литта. В руках у него был свиток, скрепленный темно-красной печатью. Убедившись, что все взгляды обращены на него, он обернулся к императору.

– Действия Фердинанда фон Гомпеша были признаны неприемлемыми для великого магистра. Орден потребовал, чтобы он оставил пост. Рескрипт о его отречении уже подписан, и теперь ордену требуется новый глава.

По лицу императора Алексей не мог понять, знал ли тот заранее, что должно было произойти.

– Ваше величество показали себя истинным другом ордена Госпитальеров – никто в эти трудные годы не одарил нас столькими благодеяниями. Поэтому орден просит занять пост великого магистра вас.

По залу прокатился изумленный шепот. Вступая в орден, рыцари принимали обет безбрачия и отказывались от собственности и мирских имен. Собравшиеся не могли не задаться вопросом, мог ли государь православной империи, еще и женатый, стать главой католического ордена.

Но император торжественно кивнул:

– Если ордену угодно оказать мне такую честь, так тому и быть.

Как же сложно бывает застать человека в одиночестве! Днем Нелидова всегда была или с их величествами, или с их дочерями, или с другими фрейлинами, а ночью – со своими бесогонками. Подойти к ней на глазах у всех и попросить на пару слов Алексей не мог – точно не так поймут. Приходилось в редкие свободные часы скитаться по дворцу, надеясь на случайную встречу.

Поздним вечером, проходя длинным дворцовым коридором, Алексей заметил в натекшей из-под двери библиотеки лужице света мелькающие тени. И кому взбрело в голову обложиться книгами в такой час? Обычно там днем с огнем никого не сыщешь.

Обостренный слух донес до него взволнованный шепот Александра. Слов было не разобрать, да и не хотел Алексей подслушивать, так что ускорил шаг, но более громкий ответ сам вполз в уши:

– …как же тебе иметь свое мнение, если к государственным делам тебя не подпускают?

Это был граф Строганов.

– Тише, – перебил его Чарторыйский.

Алексей почти миновал дверь, когда та распахнулась, чудом не заехав ему по плечу. Он оказался лицом к лицу с Александром. Дверь тот тут же захлопнул, но Алексей успел различить троих его приятелей среди книжных шкафов.

Мысли заметались, ища оправданий – чему? Он ведь не подслушивал, да и никто не запрещает цесаревичу собираться с друзьями по вечерам. А все-таки…

Александр расцвел улыбкой:

– Мне как раз нужно было с тобой поговорить! Ты не занят?

От сердца отлегло.

– Не занят, – Алексей покосился на дверь. – Но вы, кажется…

Александр тряхнул головой и потянул Алексея за руку. Порядочно отдалившись от библиотеки, закатил глаза.

– Эти еще три часа будут переливать из пустого в порожнее. Армия завтра выступает, а они заладили про какую-то ерунду. Иногда я жалею, что не оглох и на второе ухо.

– Да что вы такое говорите? – этого не пережил бы уже Алексей, но возмущение не перевесило мрачного удовлетворения – не часто Александр готов променять компанию своих блестящих друзей на его. – Так зачем я был вам нужен?

Быстрые шаги Александра гулко разносились по коридорам. Они шли в сторону его покоев.

– Ты уже экспериментировал со своими силами?

– Да, но пока безрезультатно. Или это невозможно, или я делаю что-то не так, – Алексей поморщился. – А вы встречались еще с мадам Шевалье?

– Она так часто бывает во дворце, что было бы сложно с ней не встретиться. Но наедине – нет. Иногда я посылаю ей цветы, и она, кажется, довольна этим невинным вниманием. Большего себе позволить не могу. Бедному Кутайсову она так вскружила голову, что он, чего доброго, пырнет меня ножом из ревности, как тот муж – графа де Нуара.

– Ножом? – фыркнул Алексей. – Брадобрейским-то? Да он только на царскую щетину и годится.

Александр пожал плечами.

– Зачем-то ведь отец держит этого мерзавца при себе столько лет. Может статься, тот не так прост, как кажется.

– Мы точно про одного Кутайсова говорим?

– Не смейся, – Александр насупился. – Он, знаешь ли, многое пережил. Лет в десять его взяли в плен бабушкины солдаты при штурме какого-то турецкого города, но он и туда, кажется, попал в не самых мирных обстоятельствах.

– Но потом-то неплохо устроился.

– Да, подарив его отцу, бабушка его хорошо приткнула. Только потом еще по Европе пришлось несколько лет колесить – отец хотел, чтобы он обучился и тому, и этому… Я тогда еще не родился, но те, кто все это застал, говорят, что вернулся Кутайсов совсем другим человеком. Так что кто