Бес лести предан - Элиот Лилит

– Чтобы по простым людям из пушек стрелять, много силы и уверенности не нужно, – возразила Мария Федоровна. – Посмотрим, как он встретит наши войска.

– О, во Франции сейчас такой бардак, что в вашу армию я верю больше, чем в нашу, – упрекнуть мадам Шевалье в излишнем патриотизме не мог никто. – Да и я слышала, у вас здесь есть свой собственный военный гений?

– Да, – кивнула императрица. – Князь Куракин писал мне, что это уже решено – фельдмаршала Суворова вернут из отставки.

Чарторыйский снова поморщился, а вот Константин просиял:

– Решено? Ну слава богу! Такого полководца грех держать в отставке.

– Держать? – удивилась мадам Шевалье. – За что же его там держат?

За столом повисло неловкое молчание. Все переглядывались, точно силясь припомнить, за что же самого прославленного военачальника отлучили от дел. Алексей скривился – было бы чего стыдиться… При всех своих заслугах, старый фельдмаршал выставил себя упрямым шутом, без конца жалующимся на нелепость прусского мундира, недочеты прусской военной системы, неудобство новой манеры носить шпагу и бесполезность подготовки к бесконечным плац-парадам. Кривлялся похлеще ярмарочного скомороха…

– Фельдмаршал не сошелся с его величеством во мнении об облике и порядках в нашей армии, – отчеканил он, подав голос впервые за вечер.

Все взгляды тотчас обратились к нему. Он с досадой отпихнул удушливое смущение – какого черта? Он теперь генерал-квартирмейстер, да еще и барон – имеет такое же право участвовать в беседе, как все тут. И все равно долгие годы в нижних чинах слишком прочно вдолбили, что на светских сборищах лишний раз открывать рот не следует.

Неловкое молчание провисело еще с минуту. Потом Константин пожал плечами и, потянувшись к бокалу, заметил:

– Столкновение с генералом Бонапартом нам все равно не светит – он ведь и Мальту занял потому, что плыл куда-то в Египет. Ищи его теперь…

Все снова разом заговорили, уже о чем-то другом, никак не связанном с войной и Францией.

Алексей расслабился. Остаток ужина прошел без приключений, и он уже собирался отправиться к себе, но пока все прощались друг с другом, – обычно этот ритуал затягивался на полчаса, – Алексея вдруг тронула за плечо Мария Федоровна.

– Алексей Андреевич, вы не уделите мне несколько минут?

– Вашему величеству – хоть несколько часов, – отозвался он, от удивления даже сотворив что-то похожее на изящный ответ.

Мария Федоровна улыбнулась и отвела его в сторону – достаточно далеко, чтобы их приглушенные голоса не долетали до гостей, но, ради соблюдения приличий, все еще оставаясь у всех на виду. Однако отчего-то она мешкала, а Алексей, не зная, как ей помочь, только нервно косился в окно. Под потемневшими небесами Дворцовую площадь пересекал небольшой отряд бесогонок, отправлявшихся в патруль.

– Екатерины Ивановны сегодня не было, – заметил он машинально и только потом спохватился – едва ли при Марии Федоровне стоило лишний раз упоминать Нелидову.

Она кивнула:

– Я попросила ее посидеть с Николаем. Когда ему нездоровится, он всех нянюшек с ума сводит. Успокаивается только когда с ним я или – почему-то – она. Может, чувствует, как она любит детей.

– Екатерина Ивановна любит детей? – Алексей не скрыл удивления.

– Да, очень. Избери она судьбу попристойнее, стала бы замечательной матерью, – Мария Федоровна нахмурилась. – Но я не об этом хотела поговорить. Вернее, не совсем об этом, – тут ее голос упал до шепота. – Алексей Андреевич, я вас знаю, как человека исключительной честности. Скажите, могу я вам доверить то, что ни в коем случае не должно коснуться чьих-то еще ушей?

Удивление Алексея только росло. Он привык быть доверенным лицом императора, но у императрицы были свои конфиденты: в Гатчине – супруг, в Петербурге – князь Куракин. Но сейчас Куракина не было, как и его величества…

– Я клянусь, что все останется между нами, – поспешил заверить Алексей, больше встревоженный, чем польщенный.

– Это как раз касается Екатерины Ивановны. Из тех, кто сейчас в Петербурге, вы, кажется, самый близкий ее друг.

«Друг»? Да какое там…

– Я думаю, на эту роль скорее претендуют великие княжны.

– Их я в расчет не беру, это их и касается. Меня больше, чем когда-либо, беспокоит дурное влияние, которое имеет на них Екатерина Ивановна.

– Я… не совсем понимаю, что вы имеете в виду под «дурным влиянием», – разговор нравился Алексею все меньше. – Разве великие княжны не ведут себя как образцовые дочери своих царственных родителей? Весь двор ими очарован, особенно Александрой Павловной.

– О, при дворе они ведут себя вполне пристойно. Я уже вижу, что с младшими будет гораздо больше проблем. Но мне не давало покоя то, что сказал Константин тем вечером в театре.

Пожар и беготня с мадам Шевалье заняли Алексея так плотно, что начисто вытеснили воспоминание о ссоре между императорскими детьми и странном выпаде Константина: «сама будто не шляешься!».

– Я уверен, это была всего-навсего неуместная шутка. Уж конечно, никто не может заподозрить великую княжну Елену в…

– Вы напрасно уверены, – перебила его Мария Федоровна. Заговорила еще тише, едва обводя слова губами – Алексею пришлось согнуться, чтобы расслышать хоть что-то. – Таково уж материнское сердце – мы всегда тревожимся по любому поводу. Недели две назад я не выдержала и в самом деле заглянула в спальню Елены. Ее там не было. И Александры в своей – тоже.

Алексей неловко отвел взгляд. Он все меньше понимал, почему ее величество говорит об этом с ним.

– Что ж… Я, право, не знаю, как могу здесь…

– Но этим дело не кончилось, – она точно не слышала. – Сна я все равно лишилась, поэтому заглядывала на следующую ночь, и на следующую, и еще на следующую, и каждый раз оказывалось, что постель одной, а иногда и обеих, пустует. Сказать, что я была поражена, – не сказать ничего.

Еще бы… Алексей переступил с ноги на ногу.

– И вы вините в этом Екатерину Ивановну?

– Откуда еще они могли такого набраться? Явно не от графини Ливен. Мы воспитывали их в Гатчине, вдали от развращенного екатерининского двора. Но когда все время проводишь в обществе женщины, которая рядится в военный мундир и на этикет готова плевать со шпиля Адмиралтейства, разве можно удивляться такому падению нравов?

Алексей постарался отрешиться от вопиющей неловкости ситуации и подойти к этому, как к любой другой задаче: трезво и холодно.

– Вы говорили с их высочествами?

– Разумеется. Они все отрицают и лгут мне в глаза. После нашего разговора они уже несколько ночей не высовываются,