Сила обстоятельств - Виктор Павлович Точинов

– Я не собираюсь свергать сьера Гидо, клянусь Девственной Матерью. И никаких неурядиц не планирую.

– Вас на них спровоцируют, мэтр Реньяр. Уже спровоцировали, а скоро подольют масла в огонь. Уезжайте, мэтр, берите деньги и уезжайте. Так будет лучше для всех.

– Ожье, хватит ходить вокруг да около, как кот вокруг запертого ларя с копченостями. Я правильно понял: кто-то подбил вилланов ограбить меня, но не убить, – и обеспечил им магическую помощь?

Он кивнул.

– В надежде, что позже я устрою грабителям резню, о которой незамедлительно донесут в столицу, преувеличив все до крайности, – и сьер Гидо потеряет свою должность?

Новый кивок.

– Тогда ты должен знать имя того, кто все затеял. Назови.

У меня у самого имелся кандидат на должность интригана-заговорщика, все стрелки указывали на него. Но что-то не срасталось: бастард Ла-Мар никак не мог рассчитывать занять должность видама. Значит, должен стоять кто-то еще у него за спиной, – в чьих интересах ведется хитрая игра.

Ожье вновь опасливо огляделся. Ничего подозрительного я не видел, но все же оруженосец предложил:

– Давайте завершим разговор на улице? У стен бывают уши.

Хотелось возразить, что упомянутыми органами обладают стены замковых покоев, но никак не трактиров средней руки… Но я не стал. Портер закончился, так или иначе пора отсюда уходить.

Две монеты звякнули о стол и мы с оруженосцем направились к выходу, при полном равнодушии завсегдатаев к нашему уходу.

Туман на улице стал значительно гуще, и лишь мутные слюдяные оконца «Трех орлов» не позволяли заметить это изнутри. Вообще-то странно, давно перевалило за полдень, остатки тумана должны были рассеяться…

– Этот человек – Ла-Мар, – подтвердил Ожье мои догадки, удалившись на несколько шагов от трактира. – Мессир Гидо испытывает к нему непонятное расположение, и ничего не желает слушать о…

Оруженосцу явно не везло с благодарной аудиторией – я в тот момент тоже перестал его слушать. Внутри у меня сразу, едва за нами захлопнулось дверь «Орлов», звякнул тонкий сигнал тревоги. А сейчас он зазвучал оглушительным набатом.

Притянув к себе Ожье, я торопливо прошептал ему в ухо:

– Иди в трактир, быстрее. Дай Зильде пару монет и попроси вывести черным ходом. Вторым, тем, что идет из подвала.

– Но…

– Живо! Тебе нельзя участвовать в том, что сейчас начнется! И даже находиться рядом нельзя!

Сообразил он или нет, что я имел в виду, но командный тон сделал свое дело: Ожье торопливо ретировался. Хлопнула трактирная дверь, я отступил поближе к ней, не желая, что бы кто-нибудь вздумал преследовать оруженосца.

Они уже подходили – три высокие и громоздкие фигуры выплывали из тумана.

Никого преследовать вновь прибывшие не собирались – неторопливо поступали с трех сторон, окружали. Без особого удивления я обнаружил, что лица у троицы весьма похожие меж собой и кого-то мне напоминающие. Братья Терье, надо полагать, трое из шести… А где еще трое?

Возможно, недостающая часть семейства была рядом. Я слышал, что в боковом переулке находятся люди, пока не спешащие сюда. Причем хорошо вооруженные – мой изощренный слух различил характерное позвякивание кольчуг.

Но это все полбеды… Сгустившийся туман был магической природы. Заклятия ощущались хорошо, но помещать им, разумеется, я никак не мог. Все вмурованные в стены домов охранные амулеты, реагирующие на запретную магию, должны были сейчас надрываться, подавая сигнал тревоги, – в радиусе четверти лиги, как минимум.

Однако отчего-то не подавали.

Я выдернул нож их рукава, прекрасно понимая, что даже его использовать нежелательно: любая пролитая кровь закрутит карусель непредсказуемых событий. Однако же не повод, чтобы дать себя прикончить…

Глава 5

Тот из братьев, что надвигался на меня с фронта, сжимал в руках толстую длинную палку, напоминающую посох пастуха либо паломника. Такой посох и сам по себе опасен в умелых руках, а этот к тому же был с разбойничьим секретом: из верхнего конца его выдвигалось лезвие не менее семи шасов длиной, превращая палку в подобие кавалеристского дротика. Сейчас, разумеется, было выдвинуто и целилось прямиком в меня.

Те, что подбирались с флангов, помахивали кистенями – не боевыми, тоже бандитскими, удобными для скрытного ношения под одеждой: рукоятей нет, ременные петли захлестнуты вокруг запястий, а свинцовые шары гладкие, без выступающих острых шипов.

Сакраментальная фраза «Кошелек или жизнь!» не прозвучала. Вообще ни единого слова не раздалось, словно братья Терье были напрочь лишены дара речи. Напали сразу, как подошли, молча и деловито.

Владелец посоха лишь сделал вид, что собирается ткнуть выдвижным лезвием мне в печень и тут же, пригнувшись, хлестнул своим орудием низко-низко над брусчаткой, метясь по ногам. Одновременно два кистеня с отрепетированной синхронностью обрушились с двух боков.

Братья действовали стремительно и хорошо знали свое разбойничье ремесло. Мало кто смог бы спастись от их тройного удара, в какую сторону ни отпрыгни, куда ни отпрянь, – хоть одно оружие да зацепит.

Но с Алыми плащами троица явно не сталкивалась и плохо представляла скорость моей реакции.

Я высоко подпрыгнул, спасая лодыжки. От левого бандита прикрылся клеймором, без затей подставив его под кистень, – почти все внимание занял свинцовый шар, подлетающий к моей голове справа. По нему я рубанул скрамасаксом – идеально, хоть и интуитивно определив точку пересечения двух траекторий и силу своего удара. Сработало! Свинцовый шар изменил направление полета и вместо моей головы хрустко обрушился на темечко брата с посохом, не успевшего распрямиться. Одновременно мой прыжок завершился приземлением на брусчатку.

Ох-х-х-х-х… Взрыв боли в левом бедре. Красный туман перед глазами. Кистень, несколькими петлями обвивший клеймор, рвет меч из рук. Я и не стараюсь удержать, легко разжимаю пальцы. Левый Терье, вложивший в рывок всю богатырскую силушку, шлепается на задницу. Вижу все это смутно, сквозь багровое марево. Сил что-то сделать нет…

Пару-тройку мгновений левый брат имеет все шансы меня прикончить. Но бездарно упускает их, дает время очухаться. Стоит, тупо приоткрыв рот. Переводит взгляд со своего кистеня на брата, впечатавшегося лицом в мостовую. Потом обратно. Не может взять в толк, отчего столь странным образом завершился отрепетированный удар. Выпад! Скрамасакс попадает ему в солнечное сплетение и обрывает мучительные раздумья. Терье сгибается, затем со стоном валится на бок.

Третий брат успел тем временем подняться на ноги. И тоже свалял дурака, не зря трактирные завсегдатаи попрекали братьев в тупости. Не попытался выхватить нож, или подхватить посох-«дротик», валявшийся рядом, или хотя бы унести ноги… Завозился, пытаясь выпутать из