Память на продажу - Эдуард Сероусов

собственное расследование. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений. То, что я обнаружил… – он покачал головой. – Доктор Девлин руководила проектом под названием «Табула Раса». Его цель заключалась в разработке методов полной реструктуризации человеческой памяти – не просто стирание отдельных воспоминаний или имплантация новых, а создание полностью новой личности на основе существующей нейронной структуры.

– Зачем? – тихо спросил Элиас. – Какова была цель?

– Изначально – терапевтическая, – ответил Марсель. – Лечение тяжёлых психологических травм, реабилитация преступников, помощь людям с деструктивными воспоминаниями и паттернами поведения. Но потом… проект эволюционировал. – Он сделал паузу. – Девлин была блестящим учёным, но она была одержима идеей, что личность человека – это всего лишь набор воспоминаний, который можно перепрограммировать, как компьютер.

– И для этих экспериментов им нужны были дети, – догадалась Сера. – С более пластичными нейронными структурами, более восприимчивые к модификации воспоминаний.

– Именно, – кивнул Марсель. – Они начали с сирот, детей из неблагополучных семей, тех, кого никто не стал бы искать. Официально это преподносилось как программа усыновления и специализированного образования.

– А неофициально? – спросил Элиас, чувствуя, как внутри нарастает холодная ярость.

– Неофициально они создали то, что Девлин называла «чистыми сосудами» – детей с частично или полностью стёртыми естественными воспоминаниями, готовых к имплантации новых, тщательно сконструированных образов прошлого. – Марсель открыл папку и достал старую фотографию. – И ты был одним из них, Элиас. Одним из субъектов проекта «Табула Раса».

Он передал фотографию Элиасу. На ней был запечатлён маленький мальчик лет пяти, стоящий рядом с высокой женщиной в белом лабораторном халате. У мальчика были серые глаза и задумчивое выражение лица, которое Элиас каждый день видел в зеркале. У женщины были тёмные волосы, собранные в строгий пучок, и глаза того же серого оттенка, что и у ребёнка.

– Это ты и доктор Мойра Девлин, – тихо сказал Марсель. – Твоя биологическая мать.

Мир вокруг Элиаса словно замер. Он не мог оторвать взгляд от фотографии, от этого чужого и одновременно до боли знакомого лица женщины, которая, если верить Марселю, была его настоящей матерью. Не та заботливая, мягкая женщина из его «официальных» воспоминаний, а холодный учёный, использовавший собственного ребёнка для экспериментов.

– Это невозможно, – прошептал он. – Мои родители… я помню их. Они были профессорами литературы. Отец любил Моцарта, мама выращивала розы…

– Имплантированные воспоминания, – мягко сказала Сера, кладя руку на его плечо. – Созданные, чтобы заменить настоящие.

– Но почему? – Элиас перевёл взгляд на Марселя. – Если эта женщина была моей матерью, почему она стёрла мои настоящие воспоминания? Почему создала мне фальшивое прошлое?

Марсель тяжело вздохнул.

– Это сложная история, Элиас. И я знаю только часть. – Он сделал паузу. – Мойра Девлин была бриллиантовым умом в своей области, но она была… фанатиком науки. Для неё не существовало этических ограничений, когда речь шла о прогрессе в понимании человеческого сознания.

Он достал из папки ещё один документ – старую распечатку с логотипом «Хеликс» в углу.

– Это выдержка из её исследовательского журнала. Я сумел скопировать некоторые документы перед тем, как «Хеликс» закрылся. – Он передал бумагу Элиасу. – Это может ответить на некоторые твои вопросы.

Элиас взял документ дрожащими руками и начал читать:

«Субъект E-7 (мой сын) демонстрирует исключительные результаты в тестах нейропластичности и мнемонической интеграции. Его способность адаптироваться к имплантированным воспоминаниям превышает все предыдущие показатели. Возможно, генетическая связь с разработчиком технологии обеспечивает оптимальную совместимость нейронных паттернов.

Однако возникла непредвиденная проблема. Субъект начал проявлять признаки осознания экспериментальной ситуации. Во время последней сессии он упомянул «других детей» в подвальных помещениях, что указывает на проникновение в зону ограниченного доступа и потенциальное нарушение протоколов безопасности.

Более тревожным является то, что некоторые из его оригинальных воспоминаний, которые должны были быть полностью стёрты, начинают проявляться в форме снов и вспышек узнавания. Это указывает на ограничения текущей версии протокола «Мнемосин-Альфа» и необходимость его дальнейшей модификации.

Учитывая уникальную ценность субъекта E-7 и потенциальные риски при продолжении экспериментов в текущих условиях, я приняла решение временно вывести его из активной фазы программы. Будет создан комплексный пакет фальшивых воспоминаний о нормальном детстве, и субъект будет помещён в контролируемую среду с суррогатными родителями (агенты M-12 и F-8), при сохранении удалённого мониторинга.

Это позволит наблюдать за долгосрочными эффектами имплантированных воспоминаний в естественных условиях, а также даст время для усовершенствования протокола «Мнемосин-Альфа» для последующих фаз эксперимента.»

Элиас дочитал документ и медленно опустил его на колени. Внутри него бушевала буря эмоций: шок, неверие, ярость, предательство. Его детство, его личность, вся его жизнь были основаны на лжи, сконструированной женщиной, которая была его биологической матерью, но относилась к нему как к лабораторной крысе.

– Что случилось с «Хеликс»? – наконец спросил он, пытаясь собраться с мыслями. – Ты сказал, центр закрылся. Почему?

– Скандал, – ответил Марсель. – Хотя публично никогда не раскрывались детали. Когда я понял, что происходит в проекте «Табула Раса», я начал собирать доказательства. Была группа сотрудников, которые, как и я, стали подозревать, что эксперименты Девлин переступили все возможные этические границы.

Марсель взял свой бокал и сделал глоток, словно нуждаясь в дополнительной смелости, чтобы продолжить рассказ.

– Мы передали информацию в Этический Комитет Нейротехнологий. Началось расследование. Но Девлин имела влиятельных покровителей, и большая часть действительно компрометирующих материалов исчезла ещё до прибытия официальной комиссии. – Он покачал головой. – В итоге «Хеликс» закрыли, но основные фигуры, включая Девлин, избежали серьёзных последствий. Некоторые из детей были найдены и переданы в специализированные реабилитационные центры, но многие… просто исчезли.

– Включая меня, – тихо сказал Элиас.

– Да, – кивнул Марсель. – К моменту закрытия центра тебя там уже не было. Согласно документам, ты был «выписан» как часть программы внешнего мониторинга. К тому времени ты уже жил с приёмными родителями, считая их своими настоящими родителями, благодаря имплантированным воспоминаниям.

– И ты знал об этом всё время? – в голосе Элиаса прозвучала обвиняющая нотка. – С самого начала нашего знакомства, ты знал, кто я?

Марсель встретил его взгляд без колебаний.

– Да, знал. Я нашёл тебя спустя несколько лет после закрытия «Хеликс». Не случайно, Элиас. Я искал тебя и других детей, надеясь убедиться, что с вами всё в порядке.

– И именно поэтому ты взял меня под своё крыло? Обучил меня торговле воспоминаниями? Из чувства вины? – Элиас не мог сдержать горечь в голосе.

– Отчасти из чувства ответственности, – признал Марсель. – Я не смог предотвратить то, что сделали с тобой и другими детьми. Но когда я нашёл тебя, ты уже был молодым человеком, строящим свою жизнь. Я не хотел разрушать её, рассказывая правду, которая могла бы…

– Которая могла бы что? – прервал его Элиас. – Дать мне понять, что моя жизнь основана