Память на продажу - Эдуард Сероусов

– Мы были правы насчет раннего возраста, – кивает другой, молодой человек в белом халате. – Чем моложе субъект, тем чище энграммы.

Женщина – мать мальчика – стоит в стороне, ее лицо напряжено.

– И вы гарантируете, что процедура безопасна? – спрашивает она. – Никаких долгосрочных последствий?

– При правильном применении протокола – никаких, – отвечает пожилой мужчина. – Хотя, конечно, мы рекомендуем не проводить экстракции чаще раза в месяц. Детский мозг невероятно пластичен, но даже у него есть пределы.

Экстракция. Это слово вызывает у мальчика непонятный страх, и он инстинктивно съеживается в кресле.

– Эли испугался, – замечает один из гостей. – Возможно, он помнит предыдущую процедуру.

– Невозможно, – качает головой мужчина в белом халате. – Мы стираем все воспоминания о самой экстракции. Он не должен ничего помнить.

– Теоретически, – бормочет женщина, и в ее глазах мелькает что-то похожее на вину.

Сцена снова меняется. Теперь ночь. Мальчик лежит в своей постели, глядя в потолок, где проектор создает изображение звездного неба. Дверь в комнату приоткрывается, и входит мать. Она садится на край кровати.

– Не спишь? – спрашивает она тихо.

– Мама, – так же тихо отвечает мальчик, – кто эти люди? Почему они всегда смотрят на меня так странно?

Женщина молчит несколько секунд, затем вздыхает.

– Они… они помогают нам, Эли. Помогают сделать тебя особенным.

– А другие дети тоже особенные?

– Какие другие дети? – напрягается женщина.

– Те, что в больших комнатах под домом. Я видел их, когда ходил с тобой в лабораторию. Они тоже играют в докторов?

На лице матери отражается шок, быстро сменяющийся профессиональным спокойствием.

– Ты не должен был их видеть, – говорит она. – И не должен никому о них рассказывать. Никогда. Ты понимаешь?

Мальчик кивает, хотя не понимает, почему это так важно.

– Хороший мальчик, – говорит женщина и достает из кармана халата маленькое устройство, похожее на игрушку. – А теперь давай поиграем в нашу специальную игру. Закрой глаза и считай до десяти.

Мальчик послушно закрывает глаза и начинает считать. Устройство в руках женщины тихо гудит, и по мере счета Элиас чувствует, как воспоминание начинает размываться, терять четкость…

Один… два… три…

Элиас резко вынырнул из воспоминания, задыхаясь и дезориентированный. Его сердце бешено колотилось, а по лицу стекал холодный пот.

– Элиас! – встревоженный голос Серы прорывался сквозь пелену смятения. – Ты в порядке? Твои показатели зашкаливали, я вынуждена была прервать интеграцию.

Он моргнул несколько раз, возвращаясь в реальность иммерсивной камеры. Сера стояла рядом, ее лицо было искажено беспокойством.

– Я… – Элиас попытался собраться с мыслями. – Это было… это было…

– Что ты видел? – спросила Сера, помогая ему подняться с кресла.

Элиас с трудом подбирал слова.

– Детство. Мальчик, большой дом, мать… – Он запнулся. – Сера, это было мое воспоминание.

– Что? – она нахмурилась. – Как это возможно?

– Не знаю, но я узнал это место, этот дом. – Элиас провел рукой по лицу. – Это дом моих родителей в пригороде Нью-Харбора. Я провел там раннее детство, до тех пор, пока мы не переехали в город, когда мне исполнилось семь.

– Ты уверен? – Сера выглядела скептичной. – Эти модифицированные энграммы могут создавать иллюзию узнавания, особенно если они настроены на твой нейропрофиль.

– Нет, дело не только в этом, – покачал головой Элиас. – Были детали… точные, конкретные детали, которые невозможно синтезировать. Трещина на веранде в форме молнии. Особый запах маминых духов, смешанный с чем-то химическим. Моцарт, который отец всегда слушал по утрам.

Элиас внезапно замолчал, пораженный внезапным осознанием.

– Но были и вещи, которых я не помню. Люди в костюмах, разговоры об «экстракции», какие-то дети в подвале… – Он провел рукой по волосам. – Это словно… альтернативная версия моего детства. Или… воспоминания, которые были стерты.

Сера выглядела глубоко встревоженной.

– Элиас, ты понимаешь, что это значит? Если это действительно твое воспоминание, которое было каким-то образом модифицировано или скрыто, а теперь появилось на черном рынке…

– Это значит, что я каким-то образом связан со всем этим, – закончил он мысль. – С этими экспериментами, с технологией модификации воспоминаний, с детьми, которых использовали как источники.

Элиас вернулся к рабочей станции и внимательно посмотрел на проекцию структуры энграмма.

– Нам нужно сравнить этот образец с моим нейронным профилем. Не только на совместимость, но на структурное сходство.

– Это займет время, – предупредила Сера, уже настраивая оборудование для анализа. – И нам потребуется образец твоих аутентичных воспоминаний для сравнения.

– У меня есть один, – Элиас указал на контейнер, который принес с собой. – Моя первая крупная сделка. Десять лет назад.

Пока Сера настраивала сканеры, Элиас пытался осмыслить увиденное. Если это действительно было его собственное, стертое воспоминание, то вся его жизнь, вся его личность могла быть основана на лжи. Кем была эта женщина, которую он называл матерью? Была ли она его настоящей матерью или просто частью эксперимента? И что случилось с другими детьми, которых он видел?

– Анализ завершен, – объявила Сера после нескольких минут напряженного ожидания. – И результаты… ошеломляющие.

Она вывела на голографический дисплей сравнительную диаграмму двух энграммов: зеленого, полученного анонимно, и собственного воспоминания Элиаса.

– Смотри, – она указала на несколько ключевых точек в структуре. – Базовый нейронный паттерн идентичен. Это определенно воспоминания одного и того же человека, разделенные значительным временным промежутком. Но есть и различия…

Она увеличила определенные участки структуры.

– Здесь и здесь видны следы искусственного вмешательства. Не создания с нуля, а именно модификации. Словно кто-то взял оригинальное воспоминание и… отредактировал его, удалив одни элементы и усилив другие.

– Но как это воспоминание оказалось на рынке? – спросил Элиас. – Я никогда не продавал свои детские воспоминания.

– Возможно, ты их и не продавал, – мрачно сказала Сера. – Если то, что мы увидели в этом энграмме, правда, то твои воспоминания были… извлечены без твоего согласия. Возможно, еще в детстве.

Элиас почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– И теперь кто-то хочет, чтобы я это знал, – пробормотал он. – Кто-то прислал мне мое собственное украденное воспоминание. Зачем?

– Может быть, это предупреждение, – предположила Сера. – Или приглашение копнуть глубже. В любом случае, Элиас, это становится слишком опасным. Если твое прошлое действительно связано с экспериментами по извлечению и модификации воспоминаний, то люди, стоящие за этим, вряд ли обрадуются твоему расследованию.

– У меня нет выбора, Сера, – покачал головой Элиас. – Если мои собственные воспоминания о детстве были модифицированы, я должен узнать правду. Должен понять, кто я на самом деле.

– И с чего ты планируешь начать? – спросила Сера.

– С «Эфемеры», – решительно ответил Элиас. – Если этот аукционный дом занимается продажей модифицированных воспоминаний, то его владелица, Кэрол,