Пожиратели Миров - Виктор Владимирович Колесников

лихорадило, и, скорее всего, этот юный раб будет следующим в череде смертей представителей здешнего африканского колорита. За несколько месяцев, проведенных в имении Ортега, каждый раб был избит. Тела африканцев покрывали раны и шрамы. Порезы кровоточили, глубокие раны были воспалены и гноились. Эти обреченные на жалкое существование люди понимали, что долго не протянут в таких несовместимых с жизнью условиях. Каждый день мог стать для любого из них последним, и зачастую новый день уносил одного, а бывало – и нескольких друзей Гвандоя. Мальчик смирился с этим. Он был полностью сломлен. Ребенок не боялся смерти и даже смерти старшего брата. На его глазах погибли все родственники и друзья. Новые соплеменники из далекой Африки прибывали так часто, что их имена Гвандоя уже не запоминал.

Мальчик пришел в себя. К нему обратился неизвестный. Раб слышал только слова, сам собеседник был невидим. «Ты поможешь нам», – произнес кто-то. Этот неизвестный голос исходил отовсюду. Гвандоя слышал его так отчетливо, как будто таинственный собеседник нашептывал ему слова прямо на ухо, однако никого рядом не было. Мальчик уснул лишь на мгновение и сразу открыл глаза, отдернув культю, погруженную в грязную, алую от крови воду. Рану пронзила нестерпимая боль. Рука болела сильнее, чем когда-либо, и от боли раб хотел кричать, но не смог пошевелиться и промолвить ни звука. Тело было ему неподвластно.

«Теперь ты наш. Не пытайся сопротивляться. Наблюдай за тем, как будет спасен этот мир. Мы пришли в него, чтобы помешать вам – «пожирателям миров» – разрушить созданную им Вселенную». Мальчик против своей воли поднялся с колен и осмотрел нескольких женщин, работающих в помещении. Таинственный голос слышал только он. Остальные, не обращая внимания на ребенка, выполняли свою работу. «Ты один из немногих, чьими руками мы искореним заразу – человеческий род. Вы перешли черту. Стали непредсказуемы и опасны. Вы – вирус, который нужно уничтожить».

Боль стремительно расходилась по телу, и сейчас она была невыносима как никогда. Взгляд Гвандоя метнулся на культю. Из-под повязки, раздвинув ткань, показался темно-зеленый, почти черный, извивающийся, как щупальца осьминога, отросток. Он заканчивался узкой, длинной, зубатой пастью. Редко посаженные клыки напоминали зубы аллигатора. Из-за спины раба показались такие же длинные щупальца. Их рост сопровождался нестерпимой болью, и, пока трансформация не закончилась, Гвандоя находился на грани потери сознания и лишения рассудка. Мальчик был не в силах противостоять воле неизвестного и оставался лишь марионеткой. Он беспомощно наблюдал за происходящим. Он видел и чувствовал, как его тело разлагается на глазах и обретает жуткий, уродливый вид. Отдаленно он ощущал прилив нечеловеческих сил, непревзойденную, неистовую мощь, небывалую остроту приобрели органы восприятия. Мальчик вдруг осознал, что в одночасье стал сильнее любого зверя в этом мире.

Отданный корабль для рабов был спасением от надзирателей и хозяев, ведь пока что они не решались заходить внутрь и редко появлялись поблизости. Этому виной была нестерпимая трупная вонь, от которой рабы пытались избавиться, но делали свою работу крайне медленно. Несколько часов, пока за ними не велось наблюдение, их не подгоняли ударами, невольники наслаждались мнимой свободой.

Мужчины не спеша подкатили пустые тачки к судну и понуро поднялись на борт. Убранства флейта на удивление рабов оказались намного хуже, чем в последний раз, когда мужчины приходили за останками моряков. Тогда беспорядок был практически убран. Корабельная утварь лежала в стороне, мертвые сложены у входа, все следы крови практически были затерты. Сейчас же помещение выглядело так, будто его специально вымазывали кровью. С бимсов капала кровь, некоторые пиллерсы были сломаны, в полу орудийной палубы зияла дыра с торчащими из нее досками. Рабы, кто посмелее, и те, чьи близкие оставались все это время на корабле, прошли в центр плохо освещенного помещения. Из глубины трюма, куда вело отверстие в полу, доносилось шипение и клокотание.

– Гвандоя?! – продвигаясь к неровному краю разбитого пола орудийной палубы, Фуду звал брата.

Рабы были напуганы. Они не понимали, что здесь произошло, куда делись их соплеменники, друзья и родные. За спиной Фуду послышалось бормотание. Один из мужчин срывающимся в плач голосом проговаривал заклинание, отгоняющее злых духов. Фуду тоже боялся древних духов и верил в то, что исчезновение, а скорее убийство находившихся на корабле – дело рук отнюдь не человеческих. Он многое видел, будучи рабом, но отлично понимал, что ни одно живое существо не способно размазать человека по стенам.

– Этот корабль проклят! – послышалось за спиной Фуду, но он только дрогнул от неожиданности. Один из мужчин выскочил на улицу, другие замерли в центре орудийной палубы, а Фуду на полусогнутых приблизился к отверстию в раскуроченной палубе.

– Ннамди, дай свет, – он указал на одиноко тлеющий фонарь канонира, – они живы, я слышу их.

Ннамди повернулся, чтобы взять источник света, закрепленный на перегородке, но когда повернулся к другу, то увидел, как тело Фуду было пробито насквозь живой материей. Из глубины трюма, извиваясь, торчали щупальца. Ннамди, пребывавшему в ужасе и скованному страхом, щупальца показались гигантскими змеями. Он выронил фонарь и бросился прочь, но, не успев сделать и шага, провалился в непроглядную тьму трюма.

Он очнулся мгновенно, хотя не сразу понял, сколько пребывал без сознания. Взгляд был расфокусирован. В кромешной тьме он видел очертание отверстия в палубе. Голова болела. Двоящееся пятно света – дыра в палубе – постоянно смещалось в сторону. Тошнота накатывала усиливающимися волнами. Раб не мог вспомнить, что произошло, но ощущение того, что его падение в трюм связано с чем-то поистине ужасным, подстегивало к бегству. Память вернулась только после того, как Ннамди вновь услышал громкое, заглушающее скрип обшивки, шипение. Этот звук был не из этого мира. Человек родом из Африки не смог отнести его ни к одной из земных тварей, с которыми ему довелось встретиться на просторах первобытной родины. Шипение появилось прямо перед ним. Ннамди вспомнил, как невиданная тварь за мгновение расправилась с соплеменником, а сейчас она извивалась где-то совсем рядом. Он не сомневался: перед ним злой дух. В племени мужчины говаривали о том, что убежать от таких существ, пришедших из иного мира, невозможно, поэтому шаман племени при рождении ребенка изготавливал обереги, которые нужно было носить, не снимая всю жизнь. У Ннамди тоже был такой оберег, но после попадания в рабство все имущество, даже такие важные вещи, как обереги, было отобрано, и сейчас он был беззащитен перед порождением зла. Ннамди медленно поднялся. Что-то в кромешной темноте коснулось стопы. Стремительно поднялось выше, обвив голень, и, как змея, замерло перед лицом. В темноте,