Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Шахты Пойниат на западе и юго-востоке. А под ее босыми ногами распростерся Мати, с дымками кузниц, с мерцающими крапинами факелов и фонарей на улицах, с окнами поменьше и потусклее, чем светлячки.

Где-то в темноте над ее головой стояла лебедка, от которой по закрепленным на стене направляющим тянулись вниз длинные железные цепи. С помощью этого поднимали на башню или, наоборот, спускали различные грузы. Ветер чуть раскачивал цепи, они нестройно и как будто тревожно гремели и лязгали в ночной темноте.

Идаан подалась вперед, нарочно, чтобы от высоты закружилась голова, чтобы скрутились в узел кишки и перехватило горло. Она наслаждалась. Наклониться еще чуть-чуть так же просто, как встать со стула, и сразу в ушах засвистит ветер. Идаан просидела, сколько смогла выдержать, и отпрянула, хватая ртом воздух, перебарывая тошноту и содрогаясь всем телом. Но ноги на порог двери не подняла – это было бы слабоволием.

Ирония заключалась в том, что башни, эти главные символы величия Мати, почти не использовались.

Зимой их невозможно было отапливать, и все передвижения людей и грузов осуществлялись по городским улицам либо по сети подземных тоннелей.

И даже летом необходимость поднимать по бесконечным винтовым лестницам вино, еду и музыкальные инструменты заставляла желающих устроить празднество отдать выбор городским садам или дворцовым залам поближе к земле.

Башни были символами власти, смысл их существования заключался в том, чтобы продемонстрировать всему миру: они стояли, стоят и еще наверняка простоят какое-то время.

Воплощенное в камне и железе бахвальство, сооружения, вечно пустующие, если не считать редких пышных празднеств, когда надо пустить пыль в глаза придворным визитерам из какого-нибудь крупного города Хайема.

И все же именно башни дарили Идаан возможность хотя бы вообразить, что такое полет. В последнее время мало что вызывало отклик в ее сердце, но башни Мати она по-своему любила.

Вот что странно: у нее теперь два любовника, но она все равно чувствует себя одинокой.

Адра пробыл с ней, как ей порой казалось, дольше, чем она жила без него. Поэтому Идаан поразилась той легкости, с какой изменила ему, переспав с другим мужчиной.

Быть может, она думала, что с появлением нового мужчины удастся сбросить старую, оскверненную кожу и снова стать невинной?

Или дело лишь в том, что Семай, этот новый мужчина, симпатичен и откровенно вожделеет ее?

К тому же Идаан считала себя еще слишком молодой, чтобы отказываться от флирта и ухаживаний. Она злилась на Адру за то, что на балу он поставил Семая в неловкое положение.

И наконец, после убийства Биитры в ее душе образовалась пустота, сравнимая с голодом, который никак не утолить.

– Идаан! – властно прошептал кто-то в темноте у нее за спиной. – Выбирайся оттуда! Живее, тебя могут увидеть!

– Только если ты додумался прийти сюда с факелом, – ответила Идаан, но все же поднялась на ноги и с трудом закрыла тяжелые небесные двери из обитого бронзой дуба.

Сначала она ничего не видела, как будто стояла с закрытыми глазами. Но вот скрипнула шторка фонаря, и пламя свечи выделило из мглы коробки и ящики, что отбрасывали длинные тени на каменные стены и резные шкафы.

Даже при таком тусклом свете было видно, что Адра очень бледен. Идаан это забавляло и в то же время раздражало. Хотелось утешить его, но не меньше хотелось напомнить, что они, вообще-то, убивают ее родных, а не его.

А еще было любопытно: он уже знает, что она затащила поэта в постель? И если узнает, как к этому отнесется? Может, не придаст значения? А она? Для нее самой это важно?

– Он не пришел.

– Явится, не беспокойся, – буркнул Адра и, чуть помолчав, заговорил о другом: – Отец составил черновик письма. Предложение о нашем браке. Завтра пошлет хаю.

– Хорошо, – ответила Идаан. – Надо все устроить до того, как прекратятся эти смерти.

– Перестань…

– Адра-кя, если мы с тобой не будем об этом говорить, то что нас ждет дальше? Я ведь не могу пойти с этим к нашим друзьям или к священнику. – Идаан приняла позу вопроса и обратилась к воображаемой наперснице: – Адра хочет взять меня в жены, но для нас важно заключить брак сейчас, чтобы, когда я закончу убивать моих братьев, он мог повысить свои шансы стать новым хаем и при этом было бы не так очевидно, что мной торгуют, как на рынке. Кстати, тебе нравится мое новое платье? Настоящий шелк с Западных земель. – Идаан горько рассмеялась.

Адра не отступил назад, но как будто оказался чуть дальше от нее.

– Что происходит, Идаан-кя? Почему ты злишься на меня?

Идаан удивилась искренней боли в его голосе.

На мгновение она увидела себя глазами Адры. Резкая, язвительная, жестокая. До того как они заключили сделку с Хаосом, она могла позволить себе роскошь быть мягкой и ласковой. Злой была всегда, но не с Адрой. И сейчас он, наверное, совсем растерялся, не может понять, что с ней происходит.

Идаан приблизилась к Адре и поцеловала.

И в какой-то момент этот поцелуй был настоящим. Когда ее губы прикоснулись к мягким губам мужчины, в ее душе что-то шевельнулось, она захотела овладеть им и отдаться ему, хотела разрыдаться, завыть и обрести утешение.

Но ее тело не забыло поэта, она помнила непривычный вкус кожи другого мужчины, помнила иллюзию надежды и безопасности, которую обрела, предавая того, с кем ей было суждено разделить свою жизнь.

– Я не злюсь, милый, просто устала. Я очень устала.

– Это пройдет, Идаан-ка. Ты же знаешь, эта часть нашего плана займет лишь какое-то время…

– А потом станет лучше?

Он не ответил.

Пламя свечи еще не опустилось до следующей метки, когда появился луноликий наемный убийца. Его фигура в черном халате из хлопковой ткани двигалась так, будто была частью темноты.

Опустив фонарь на пол, он принял позу приветствия, затем протер рукавом пыльную крышку ящика и сел.

Выражение его лица было угодливым, как у торговца фруктами на летнем рынке, но от этого он казался Идаан еще противнее.

– Итак, – сказал Ошай, – вы позвали, я пришел. Возникли какие-то проблемы?

Идаан хотела начать с Маати Ваупатая, но ее разозлило притворное непонимание в глазах Ошая. Она молча вскинула подбородок и с презрением посмотрела на него как на копающегося в земле раба-садовника.

Адра переводил взгляд с нее на Ошая и обратно, совсем как ребенок, наблюдающий за ссорой родителей.

– Я хочу знать, как продвигается наш план, – едва не брызжа слюной, прошипела Идаан. – Мой отец смертельно болен, а я получаю больше новостей от Адры и