Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

Продавец кивнул, неторопливо повернулся к холодильнику — старому, с облезлой краской, с приглушённым урчанием, которое казалось здесь таким же вечным, как сама лавка. Он открыл дверцу, оттуда потянуло слабым холодом, и через секунду перед Мирославом на прилавке оказалась бутылка молока.

Он посмотрел на неё.

Это было странное, почти забытое чувство — видеть не просто молоко, а предмет из другого времени. Оно стояло перед ним, как знак, как подтверждение того, что он действительно здесь, что это не сон, не игра разума, не временная галлюцинация.

«Молоко. Всего лишь молоко. Почему оно вдруг кажется таким важным?».

Он помнил пластиковые упаковки, удобные, лёгкие, с яркими этикетками, с датой производства, с составом, напечатанным чёткими буквами. Всё просто, всё понятно. Но здесь? Здесь — тяжёлая стеклянная бутылка, та, которую приходилось сдавать обратно в магазин, та, что казалась не столько предметом быта, сколько реликвией прошлого.

Жестяные крышки, которые надо было открывать ножом или ключом. Запах стекла, холодный, чистый.

«Как же я вообще оказался здесь? В этом мире, где даже молоко носит на себе отпечаток времени? Как всё это могло стать реальностью, а не ошибкой, не сбоем?».

Он протянул руку и взял бутылку, ощутив под пальцами холодное стекло.

— Полтора рубля, — ровно сказал продавец.

Мирослав полез в карман пальто, достал деньги, аккуратно отложил их на прилавок. Продавец, не глядя, пересчитал, словно уже заранее знал, что там будет ровная сумма.

— Спасибо, — сказал Мирослав, убирая покупку в авоську.

Продавец лишь кивнул, а затем перевёл взгляд на следующего посетителя, словно отсекая разговор, словно за этими несколькими минутами, проведёнными у прилавка, уже не оставалось ничего, что стоило бы обсуждать.

Мирослав ещё мгновение постоял на месте, ощущая, как под пальцами стягивается плотная ткань авоськи, как молоко внутри бутылки тяжелеет, обретая смысл.

«Это не просто покупка. Это ещё одно доказательство, что я здесь, что я живу здесь. Что прошлое уже не прошлое, а настоящее. И мне придётся принять это».

Он развернулся и вышел из магазина, вдыхая прохладный осенний воздух.

Мирослав сделал несколько шагов от магазина, чувствуя, как в руке натягивается ручка авоськи, тяжесть хлеба и молока казалась почти успокаивающей. Вдохнул прохладный осенний воздух, пропитанный запахом мокрой листвы и далёким дымом печей, и уже собрался было продолжить путь, но вдруг в голове что-то щёлкнуло.

Зубная паста.

Он замер.

«Я же шёл за ней. Шёл за ней! А в итоге купил хлеб и молоко. Как можно было забыть о главном?».

Тело машинально хотело идти дальше — привычка, заложенная в сознание, где шаги всегда ведут вперёд, не назад. Но логика быстро перекрыла этот импульс. Он ведь не сможет найти нормальную пасту в другой день. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем у него появится новый шанс? В Советском Союзе 1935 года это не та вещь, что продаётся на каждом шагу.

Он стиснул зубы, подавив в себе раздражение, и развернулся обратно к магазину.

«Прекрасно. Просто прекрасно. Сначала я забыл, что у меня в общежитии практически пусто, а теперь даже не могу удержать в голове список из трёх вещей».

1

Дверь магазина снова со скрипом отворилась. Внутри ничего не изменилось — те же полки, те же покупатели, те же слегка потускневшие лампочки, отбрасывающие мягкие тени на деревянный пол.

Продавец, который уже почти закончил обслуживать очередного клиента, взглянул на него с лёгким удивлением. Не тем выражением, что говорит: «Что-то случилось?», а скорее: «А ты чего вернулся?»

Мирослав подошёл к прилавку, заново вникая в атмосферу магазина, но теперь с конкретной целью.

— Я ещё зубную пасту возьму, — проговорил он, не тратя времени на объяснения.

Продавец кивнул, отошёл в сторону, достал с нижней полки небольшой тюбик — не в картонной упаковке, не с яркой надписью, а скромный, чуть помятый, с вытиснутыми буквами, которые уже начали стираться.

Мирослав взял тюбик, взвесил в руке.

«Вот она — советская зубная паста. Не как в моём времени, без привкусов, без каких-то там „свежих мятных волн“ и „трёхступенчатой защиты эмали“. Просто паста. Фторидная, наверное. Или вообще безо всяких добавок. Лишь бы не с солью…».

— Пятнадцать копеек, — продавец сообщил сумму, не проявляя интереса к реакции покупателя.

Мирослав снова достал деньги, отдал сдачу. На этот раз продавец посмотрел на него чуть внимательнее.

— Ты не из этих мест? — спросил он, не столько с подозрением, сколько с лёгким намёком на любопытство.

Мирослав на секунду замер.

«Что отвечать?».

Самый очевидный вариант — сказать, что он недавно приехал по работе, молодой врач, только осваивается. Это было бы правдой, если не учитывать, откуда он приехал.

— Недавно переехал, — ответил он ровно.

Продавец только кивнул, принимая ответ.

— Тогда привыкай. Тут надо быстро брать, что нужно, а то потом не достанешь.

— Я уже понял, — устало вздохнул Мирослав, забирая пасту и пряча её в карман пальто.

Он кивнул продавцу на прощание и на этот раз действительно вышел. На улице воздух показался ему свежее. Или, может, это просто его собственные мысли перестали давить так сильно.

«Ну вот. Теперь я действительно купил всё, что нужно. Осталось только одно — привыкнуть к этой жизни».

Он вышел из магазина, и дверь за его спиной с лёгким скрипом закрылась, будто оставляя позади не только запах тёплого хлеба и прелых овощей, но и что-то ещё, более важное, но пока неуловимое. Мирослав постоял на месте, позволил себе на секунду задержаться в этом новом для него времени, ощущая, как вечерний воздух тяжело ложится на плечи, холодит пальцы. Осень здесь была другой — влажной, сырой, проникшей в самые глубокие слои ткани, в кожу, в кости. В этом воздухе не было ни химического привкуса цивилизации, ни глухого гула дорог, как в его времени. Здесь царила тишина, прерываемая редкими голосами прохожих и скрипом колёс телеги, неспешно проезжающей по брусчатке.

Он опустил взгляд на свою авоську. Хлеб, молоко, скромная пачка зубной пасты — простые вещи, необходимые для жизни. Обыденные, ничем не примечательные покупки. И всё же сейчас они казались чем-то большим. Они были шагом. Возможно, самым малым, самым незначительным, но шагом.