Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

«Я сделал это. Купил продукты. Купил пасту. Впервые за эти недели позаботился о себе так, как будто это имеет значение. Как будто это важно».

В груди разлилось странное ощущение. Он не мог назвать это удовлетворением, это было нечто более сложное — как человек, который долго шёл сквозь тёмный коридор и вдруг увидел впереди тусклый свет. Не выход, не спасение — просто знак, что движение имеет смысл.

Мирослав поднял взгляд, оглянулся на магазин, словно пытаясь запомнить его таким, каким он увидел его сейчас: маленьким, с облупленными стенами, с продавцом, который, казалось, прожил в этой лавке всю свою жизнь и видел тысячи таких покупателей, как он, — людей, которым просто нужно что-то купить и уйти.

Но не для него. Для него это была точка, в которой он впервые понял: он здесь. Он в этом времени. Он не просто гость, не просто наблюдатель. Он часть.

Это осознание было почти пугающим.

«Я могу, я должен, двигаться вперёд. Это мир, в который я попал. Может быть, я не принадлежу ему, но всё-таки… это шанс. И я буду этим шансом пользоваться».

Он сжал пальцы на ручке авоськи и сделал первый шаг по мокрой мостовой.

Глава 48

Неожиданное приглашение

* * *

Кабинет окутывала тягучая, вязкая тишина, наполненная запахом спирта, медикаментов и лёгкой горечи, присущей старым стенам, впитавшим в себя тысячи историй боли, облегчения и страха. Мирослав сидел в кресле, держа в руках стоматологический зонд, машинально постукивая им по столу, хотя в этом не было необходимости. Свет настольной лампы был тусклым, осенний вечер уже вступил в свои права, оставляя за окном лишь мерцающий полумрак, сквозь который иногда пробивались тени редких прохожих.

День был долгим, но не просто в физическом плане — уставали не только руки, а и сознание. Он словно чувствовал, как мысли застывают, как утомлённый организм сопротивляется даже малейшему движению. Но усталость его не сломила — напротив, она делала его более внимательным, собранным, даже сосредоточенным, будто заставляя собирать все остатки энергии в узел, в одну точку, из которой исходила его работоспособность. Он видел много пациентов сегодня — взрослых, молодых, старых. Каждый приносил с собой частичку себя: кто-то страх, кто-то смущение, кто-то безразличие. Но сейчас, когда перед ним сидел последний пациент, время будто замедлилось. Мирослав наблюдал, как тот слегка скованно наклоняется вперёд, потирая щёку, в которой ещё сохранялось лёгкое онемение.

Этот альфа не был чем-то особенным. Обычное лицо, немного суровое выражение, как у многих, кто не привык показывать слабость. Возможно, он был военным, возможно, инженером, может быть, просто рабочим — в этом времени такие детали не всегда имели значение. Важно было другое — все пациенты, даже самые сильные, становились уязвимыми в стоматологическом кресле. Здесь не было места власти, доминированию или статусу. Здесь каждый зависел от рук врача, от его умения, от его способности избавить их от боли, не оставив после себя страха.

— Спасибо, доктор, — голос пациента прозвучал сдержанно, но в нём сквозила искренняя благодарность. Он на мгновение помедлил, словно хотел сказать что-то ещё, но передумал. — Говорили, что вы хороший специалист. Похоже, не врали.

Мирослав кивнул, без лишних эмоций, без попытки выжать из этого момента что-то большее, чем он был. Слова пациента не вызывали у него гордости, но в то же время он чувствовал в них определённую тяжесть. Это была не просто похвала — это было признание того, что он здесь, что он существует в этом мире, что его работа имеет значение.

— Рад, что смог помочь, — произнёс он ровным голосом, в котором не было ни капли пафоса, ни ложной скромности. — Берегите зубы, приходите на осмотр раз в полгода.

Ему казалось, что эти слова — просто формальность, но он знал: для кого-то они могли стать началом новой привычки, чем-то, что однажды убережёт их от ненужной боли. Маленький контроль над своей жизнью, пусть даже в такой незаметной, бытовой вещи.

Пациент поднялся, бросил короткий взгляд на кабинет — привычный, такой же, как все прочие, но в этот момент наполненный особенной атмосферой. Оглянувшись, он коротко кивнул и вышел, оставляя за собой лёгкий скрип двери и ощущение некой завершённости.

Но тишина, оставшаяся после, была не долгой.

Едва Мирослав успел перевести дух, в дверь снова постучали.

Он не вздрогнул, но что-то внутри напряглось. Этот стук не был случайным. В нём не было нерешительности, как у пациентов, которые не знали, можно ли входить. Он был уверенным, чуть требовательным, наполненным чем-то, что предвещало новую, пусть даже небольшую, но неизбежную встречу.

Мирослав медленно поднял голову, бросил последний взгляд на стол, где лежали инструменты, и, чуть прищурившись, посмотрел на дверь.

Кто бы это ни был, он уже знал: отдыхать ему пока не придётся.

Дверь открылась без лишнего стука, мягко, но настойчиво, как это всегда бывает, когда человек не собирается спрашивать разрешения. Мирослав, ещё не успевший сложить инструменты, машинально повернул голову в сторону звука и увидел Николая. Тот стоял на пороге, ухмыляясь, слегка опираясь на косяк, а его руки были глубоко засунуты в карманы халата — жест, который говорил о небрежной уверенности, о том, что Николай здесь, потому что хочет быть здесь, а не потому, что его кто-то звал.

В кабинете ещё пахло спиртом и медикаментами. Свет настольной лампы отбрасывал резкие тени на стены, отчего комната казалась ещё более замкнутой, чем обычно. После долгого дня, наполненного чужой болью, тревогами и короткими вспышками благодарности, наступала неизбежная тишина, которая, казалось, уже начала растекаться по углам кабинета. Но с появлением Николая она треснула, будто ломкий лёд под ногами.

— Ну что, Миргородский, работаешь? — Николай ухмыльнулся шире, заходя внутрь, словно был здесь хозяином. — А мы тебя ждали.

Мирослав медленно поставил инструмент на стол, потом выпрямился, опустил плечи, глубоко вдохнул, словно проверяя, насколько он устал. Устал. Но недостаточно, чтобы отмахнуться от Николая, который, судя по всему, пришёл с какой-то определённой целью.

— Кто это «мы»? — голос его был ровным, без тени раздражения или интереса. Просто факт. Просто вопрос.

Николай хмыкнул, как будто ожидал именно такой реакции.

— Все, — он сделал неопределённый жест рукой, будто охватывал этим движением сразу всех — коллег,