Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов

За стеной, в соседней комнате, Александра прижалась ухом к тонкой перегородке. Сначала она просто хотела узнать, кто этот мужчина, которого мать привела домой – впервые за многие годы. Но звуки из спальни – вздохи, стоны, скрип кровати – пробудили в ней острое любопытство.

Девушка приоткрыла дверь, выглянула в коридор. Дверь материнской спальни была неплотно прикрыта – в щель виднелась полоска света. Александра босиком прокралась по коридору и заглянула.

То, что она увидела, заставило её прижать ладонь к губам, сдерживая вздох. Мать лежала на спине, раскинув ноги, а незнакомец двигался между её бёдер мощными толчками. Лицо Катерины было искажено наслаждением, руки царапали спину любовника.

Александра почувствовала жар между ног. Рука непроизвольно скользнула под резинку джинсов, нашла влажное тепло. Она начала ласкать себя, не отрывая взгляда от любовников.

Гоша ускорился, его движения стали резче. Катерина обвила его ногами, притягивая глубже. Их тела блестели от пота в свете настольной лампы.

– Да… ещё… сильнее… – доносились обрывки слов.

Александра кусала губы, чтобы не застонать. Её пальцы двигались в том же ритме, что и тела за дверью. Она представляла себя на месте матери, под этим сильным мужчиной, и фантазия была сладкой и запретной одновременно.

Кульминация пришла почти одновременно для всех троих. Катерина вскрикнула, выгнувшись дугой. Гоша зарычал, вжимаясь в неё последними судорожными толчками. Александра задрожала, прислонившись к стене, едва сдерживая стон.

Девушка поспешно вернулась в свою комнату, забралась под одеяло. Сердце колотилось, тело всё ещё дрожало от пережитого. Она слышала, как в соседней комнате любовники тихо разговаривают, как скрипит кровать, когда они устраиваются удобнее.

Наутро Катерина ушла на завод рано, оставив записку: «Завтрак в холодильнике. Вечером поговорим. Мама». Гоша проснулся в пустой постели, некоторое время лежал, разглядывая незнакомый потолок, потом встал и направился в ванную.

Дверь была приоткрыта, изнутри доносился шум воды. Он толкнул дверь, собираясь извиниться и выйти, но замер. За матовой шторкой угадывался женский силуэт – стройный, молодой. Александра.

Она намыливала длинные волосы, выгибаясь под струями воды. Сквозь полупрозрачную штору были видны контуры её тела – высокая грудь, узкая талия, длинные ноги.

Гоша хотел уйти, но в этот момент Александра отдёрнула штору. Увидев его, она не вскрикнула, не прикрылась. Просто стояла под льющейся водой, глядя ему в глаза.

– Я… извините… дверь была открыта… – забормотал Гоша.

– Ничего страшного, – спокойно сказала она. – Не первый мужчина, которого я вижу.

Вода струилась по её телу, подчёркивая каждый изгиб. Соски затвердели – то ли от прохлады, то ли от его взгляда.

– Хотите присоединиться? – спросила она с вызовом.

Гоша сглотнул. Это было безумием – дочь женщины, с которой он провёл ночь. Но Александра уже протягивала к нему руку, и он не смог устоять.

Он сбросил трусы и шагнул в ванну. Александра прижалась к нему: её мокрое тело скользило по его коже. Она взяла мыло и начала намыливать его грудь, живот, спускаясь ниже.

– Я видела вас вчера, – прошептала она. – С мамой. Это было… впечатляюще.

Её рука обхватила его возбуждение, начала двигаться вверх-вниз. Гоша застонал, прислонившись спиной к кафельной стене.

– Это неправильно… – выдохнул он.

– А что в нашей жизни правильно? – возразила Александра и опустилась на колени.

Её губы обхватили его, и Гоша забыл обо всех сомнениях. Она действовала умело, явно не в первый раз. Язык скользил по всей длине, губы создавали идеальное давление.

Не выдержав, он поднял её, развернул спиной к себе. Александра упёрлась руками в стену, выгнула спину, подставляясь. Гоша вошёл в неё одним движением – она была готова, влажная не только от воды.

Они двигались под шум льющейся воды, стараясь не стонать слишком громко. Александра подавалась назад, насаживаясь на него глубже. Гоша держал её за бёдра, задавая ритм.

Ванная наполнилась паром, зеркало запотело. В этом влажном тумане их соединение казалось сном, маревом, чем-то ирреальным. Но ощущения были остры как никогда.

Александра испытала оргазм первой, задрожав всем телом. Гоша продолжал двигаться, продлевая её наслаждение, пока не последовал за ней с глухим стоном.

Они стояли под водой, тяжело дыша. Потом Александра повернулась, поцеловала его легко, почти целомудренно.

– Спасибо, – сказала она. – Теперь я понимаю, почему мама вас выбрала.

Она вышла из ванны, завернулась в полотенце и ушла, оставив его одного. Гоша долго стоял под водой, пытаясь осмыслить происшедшее. Две женщины, мать и дочь, за одни сутки. Это выходило за рамки всего его опыта.

На четвёртую ночь павильон уже жил привычным своим режимом – сонным, раздражённым и каким-то нарочито обречённым на комичные происшествия. Декорация квартиры Кати, с любовью и тщательностью воссозданная до мельчайших деталей, сегодня казалась особенно уютной и одновременно абсурдной. Книжные полки были заставлены одинаковыми томами советских энциклопедий, словно хозяйка все эти годы старательно копила знания, а заодно и пыль. Диван с затейливым рисунком советского текстиля был небрежно прикрыт вязаным покрывалом, которое, кажется, вязала не одна бабушка, а сразу несколько – столь нелепо и эклектично оно выглядело.

Сильвия, на этот раз в домашнем платье с цветочным рисунком и чуть растрёпанными волосами, сидела за небольшим столом и методично перелистывала журнал, явно пытаясь войти в состояние утомлённой советской женщины после тяжёлого трудового дня. Глядя на неё, Михаил вдруг отчётливо понял, что Сильвия Кристель могла бы с лёгкостью сыграть абсолютно любую советскую героиню, даже доярку с передовой фермы или учительницу сельской школы, и в этом была какая-то завораживающая магия её актёрского таланта.

Сам Михаил ходил по площадке кругами, пытаясь сосредоточиться и удержать в голове свой образ. Он был одет чуть небрежно, как человек, только что вернувшийся после рабочей смены и ещё не успевший переодеться в домашнее. Ощущение лёгкой раздражённости и недоумения он специально держал при себе, готовясь к сцене ссоры.

Тюрин, игравший Николая, мужа Тоси, расположился в кресле чуть в стороне и уже третий раз подряд просматривал листок с текстом своей реплики. Дмитрий, будучи человеком обстоятельным и щепетильным в работе, вечно сомневался, не забыл ли он чего-нибудь важного из своих слов. Его постоянно сопровождавшая тревога сейчас выглядела особенно комично, учитывая, что реплика была всего одна и состояла из простой фразы: «Я его найду!»

– Дима, ты опять текст учишь? – хохотнул Алексей, проходя мимо. – Ты уже полчаса его бубнишь. Что там учить-то?

– Понимаешь, Лёша, – растерянно отозвался Тюрин, – тут главное интонация. Мне нужно вложить в эту фразу и отчаяние, и