Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

Помня наставления Прохора, воспитавшего не одно поколение геммов-вояк, и опыт проживания в монастыре, она понимала, что младший состав, скорее всего, располагается на первом этаже, в общих комнатах, а старший – выше.

Нос привел ее в просторную вытянутую комнату с пятью окнами, располагавшуюся в торце здания. Совершенно пустую, но снаружи гремели посудой. Из чего легко было сделать вывод, что гвардейцы Ее Императорского Величества трапезничать изволят.

– Заходи, кто хочет, бери, чего надо, – хмыкнула Диана, стоя посреди прибранной, но душной казармы. – Тоже мне.

Ее выбор пал на койку в дальнем углу. К вечеру надо будет устроить себе палатку или хоть занавеску, чтобы солдатня на нее не пялилась, когда будет переодеваться. Не то чтобы она, выросшая в тесноте, чего-то особо стеснялась, но эти мужчины – чужие, нечего потакать. Койка в углу была занята, поэтому Диана освободила ее, сложив все пожитки предыдущего обитателя на пол в центре. Под кроватью обнаружились пустые винные бутылки, которые она пинками выкатила наружу.

Быстро постелив себе, она упала на тюфяк и нога об ногу скинула наконец опостылевшие сапоги так, что они пролетели полкомнаты, размяла ступни и вытянулась во весь свой невеликий рост. Потом вскочила, распахнула окно для притока свежего воздуха и легла снова. Арбалет она припрятала в изголовье.

С усмешкой она представила, как балбес Илай обивает пороги, тогда как она уже обустроилась и отдыхает. Кому горит – тот пускай и суетится.

Незаметно для себя, окутанная потоками прохладного воздуха, Диана погрузилась в дрему, но очнулась как по щелчку – вернулись гвардейцы. Вернее сказать, корнеты, низший чин, еще проходившие обучение у местного голема, здоровенного такого, сурового дядьки лет под двести. Дуся рассказывала о нем, отзываясь как о мальчишке. В прошлую их встречу с гвардией Диана успела надрать одну заносчивую задницу и спустить с небес на землю еще несколько.

И вот эти-то корнеты заметили ее, столпились, как бараны, и зашептались, мол, эка невидаль, девица в казарме! Диана глаз не открывала, дышала ровно, притворяясь спящей.

– Чего встали? – раздался голос, видимо, их припозднившегося сослуживца. – У нас тут балетное представление показывают?

– Кой-чего почище балета, – ответили ему с нервным смешком. – Сам погляди.

Звуки возни, стук каблуков. Пыхтение.

Диана незаметно повела плечами, принимая более удобную позу.

– Демон меня забери, мой тюфяк! Мои дамонгские простыни! Что это, что… сапоги! А это…

– Кажется, это было аллузским игристым, что мы пили на прошлой неделе, – подсказали крикуну.

Диана продолжала изображать Римму-послушницу, проспавшую нашествие бесов на ее родную деревню.

– Кто посмел… А! О…

– Вот-вот.

«Углядел-таки», – отметила Малахит.

Гвардейцы вновь взбудораженно зашептались, обмениваясь предположениями одно глупее другого. Одному из корнетов было крайне важно донести до других, что на новенькой нет корсета. Будто это что-то значит.

– Я ее знаю! – заявил крикливый хозяин дамонгских простыней, теперь, видать, изгвазданных грязью с ее, Дианы, сапог. – Хоть я и дворянин, но такой дерзости не потерплю даже от девицы!

Со звонким шорохом шпага выскользнула из ножен.

Гулкие шаги к койке. Диана была готова.

– Сударыня, – потрескивающим от напряжения баритоном начал корнет, – извольте…

За секунду до того, как острие шпаги коснулось ее незащищенной груди, Диана вырвала из-под головы подушку и, выставив ее вперед, скрутила жгутом, вырывая шпагу из неверной руки благородного дворянина. Обиженный вскрик, клинок брякнул гардой об пол, перья взвились в воздух.

– Так-то господа гвардейцы привечают новичков? – осведомилась Диана, выпрямившись.

Пока остальные ахали и переминались в нерешительности, ей удалось разглядеть нападавшего. Да, как она и предполагала, это был тот самый корнет, которого она слегка проучила на глазах у каменного Аристарха. Единожды побежденный уязвим вдвойне, а ей сейчас важно преподать новым сослуживцам урок. Охотница сощурилась.

«Сейчас будет потеха».

– Церковная нелюдь, – в ярости выплюнул обезоруженный гвардеец. – Да как ты посмела…

– А как ты посмел нападать на спящую? – перешла в контратаку Диана. – Разве этому учат в гвардии Ее Величества?

Шпага лежала на полу ровно между ними. Корнет было кинулся к ней, но Диана опередила его, подхватив клинок, бросила вверх и угодила прямиком в потолочную балку, где тот благополучно застрял. Дворянчик зарычал. Остальные весело заулюлюкали. «Видать, совсем скучно они живут», – решила Малахит.

– Мало того, что на спящую, – продолжала злить и без того разъяренного противника Диана. – На безоружную. На девушку. Что бы сказал на это твой благородный папенька, а?

– Это. Мое. Место! – Он стиснул кулаки.

– Все здесь принадлежит Ее Императорскому Величеству, – фыркнула она, медленно передвигаясь и вынуждая корнета занять нужную позицию. – Хочешь это оспорить? – и поманила побуревшего хлыща пальцем.

– Валерий, остановись, подумай… – попытался кто-то вразумить парня. Но бесполезно.

Под крики сослуживцев тот поддернул рукава и ринулся на Диану.

Идиот.

Хватило одного разворота и рывка, чтобы дворянчик птичкой, в облаке перьев, вылетел в распахнутое окно, где, судя по звукам и запахам, приземлился в кучу прошлогодних листьев. Едва ли он успел сообразить, что произошло.

Отряхнув ладони, Диана нарочито медленно развернулась к притихшим корнетам.

– Ну, господа гвардейцы, кто следующий?

* * *

Он не встретил Михаэля ни в коридорах, не обнаружил в его комнатах, а на неслышный голос куратор упорно не откликался, что лишь множило подозрения. Зато первый же лакей в коричневой ливрее, завитой и напомаженный до треска, сопроводил Илая в залу, где прочие придворные ждали своей очереди засвидетельствовать свое почтение графу Бернотасу. Суетливый господин в крохотных окулярах, брезгливо морщась, пояснил, что Его Светлость выходит к посетителям когда захочет и насколько посчитает нужным, и некоторые здесь ждут не первую неделю, с перерывами на сон и еду.

Илай хотел было прорваться к Бернотасу напрямую, но на него так зашикали, что он моментально сник и продолжил тоскливо и бесплодно взывать к куратору, устроившись в уголке роскошной залы. Дубравин упоминал, что у Михаэля возникли проблемы, мало ли какой оборот они успели принять. И мало ли как изменилось за этот месяц их, Илая и Дианы, положение. Он по-прежнему не мог определиться, как теперь относиться к прежде обожаемому наставнику, но в стороне остаться не мог.

Когда Илай попал на аудиенцию к графу в прошлый раз, Михаэль провел его каким-то тайным ходом, оканчивавшимся фальшивым книжным шкафом, что привело Илая в восторг. Но теперь приходилось торчать среди банкеток, обсиженных господами в расшитых золотом и каменьями камзолах и дамами с прическами больше их голов и юбками шире этих самых банкеток. Илай скромно устроился у расписной стены, прижимая к боку сумку с чужими деньгами. Казалось, они жгут ему бедро через плотную кожу и ткань.

При ближайшем рассмотрении, когда не кружила голову нежданная слава и не слепили сотни свечей, отражаясь в зеркалах и лакированной древесине, местный народец казался в большей степени чудным, чем красивым. Вот, к примеру, зачем этот мужчина, жутко выгнув украшенный перстнем мизинец, выстукивает по полу тростью? Он ведь не церемониймейстер, не хромой и не на прогулке. Или почему та женщина сидит за арфой, но лишь делает вид, что играет, а сама больше неестественно высоко смеется и все поправляет уродливые искусственные цветы на лифе? Или вот эта – вроде бы молодая, но под всеми этими красками так и не разберешь – зачем она все шлепает себя веером по щеке, косясь на Илая? Присмотревшись, Янтарь заметил странное шевеление в напудренных и высоко забранных волосах и через миг едва не бросился ей на помощь.

Но в последний момент ему ловко заступил дорогу незнакомец в бледно-золотом камзоле. Беленое, с нарумяненными щеками лицо он прикрывал ажурным веером.

– Вы ведете себя непристойно, сударь, – сквозь зубы процедил он и поднял на Илая лазуритовые глаза. – Или отправляйтесь с баронессой на приватный разговор, на котором она так настаивает, или отведите уже взгляд.

Илай, опешив, сделал полшага назад.

– Но у нее… крыса! В волосах, – в тон незнакомому Лазуриту тихо отозвался он.

– Это не крыса, а ручная ласка. Сейчас по ним сходит с ума весь двор. – Лазурит кому-то поклонился, затем повернулся к Илаю