"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

Полуоглохший Гринвуд пришел в себя, стоя на четвереньках и мотая головой, как собака, пытаясь стряхнуть с себя эту пыль, эту грязь и внезапную тишину. Подняв голову, он увидел огромный пролом – части наружной стены как не бывало. А на полу высилась груда битых кирпичей, и из-под нее торчали ноги в солдатских ботинках с обмотками. Ноги Иосифа. Левая несколько раз судорожно дернулась и замерла.

В дальнем углу, отброшенное взрывом, в неестественном изломе лежало тело «Мириам». Этот порыв Майкл не объяснил бы даже себе – он рванулся к девушке, не сумев распрямиться в полный рост, шатаясь и почти ничего не видя. Она была еще жива и в сознании. Она пыталась пошевелиться, и рука ее скребла по дереву кобуры, а глаза с ненавистью впились в лицо британца.

Гринвуд растянулся рядом, все еще опасаясь нового залпа. Помотал головой и протянул руку к кобуре с пистолетом. Девушка не сопротивлялась, лишь слезы прочертили две дорожки на запыленном лице.

«Откинуть крышку. Выцарапать этот чертов „штайр“. Где у него предохранитель? Во-о-т… Спокойной ночи, my darling!»

Громкий хлопок выстрела, и вслед за ним издевательский лязг вставшего на задержку затвора. Это был последний патрон. Гринвуд отбросил три фунта никчемного железа и грязно выругался.

Вена, Деблинг, 13 февраля 1934 года

– Halt! Zu schweigen! Hände hinter den Kopf!

Невесело усмехнувшись, Гринвуд уже в который раз за последние дни начал поднимать руки. Нажим винтовочного ствола – а в том, что человек за его спиной вооружен винтовкой, Майкл нисколько не сомневался – чуть ослабел, и этим стоило воспользоваться.

Пальцы вместо затылка сомкнулись на мушке винтовки, голова ушла с линии огня вместе с наклоном корпуса, а пятка правой ноги, будто копыто мула, выстрелила назад. Яростно, наугад, почти без надежды… Сдавленный хрип и следом за ним торжествующий вопль озверевшего человека.

Вывернувшись до хруста в суставах, Гринвуд поднялся на ноги одним резким движением, вторым – ухватил ствол и ложе винтовки, как древко копья. Окованный затыльник приклада со страшной силой вошел в контакт с лицом неудачливого конвоира, пока тот стоял на коленях и зажимал обеими руками пах… и еще раз… и еще. Пока вместо головы у солдата не осталось месиво из разорванных мышц, размозженных костей и еще чего-то липкого, серого, перемешанного с алым.

Майкл яростно плюнул на то, что еще недавно было человеческим лицом, вытер приклад винтовки полой короткой синевато-серой шинели мертвеца, сорвал с него ремень с подсумками и направился на восток, в сторону Дуная. В голове его, поглотив все сознание без остатка, билась одна мысль: «Будьте вы все прокляты!»

Лондон, 1 марта 1934 года

– Вы не представляете себе, Майкл, как я хотел бы сделать вид, что ничего не произошло. Что вы не были в Вене… да, черт побери! – сделать вид, что в Вене не было никого из наших. – Сэр Энтони говорил подчеркнуто взволнованно, тщательно интонируя каждое слово, сопровождаемое отточенными в своей небрежной естественности жестами. – Но я не могу этого сделать.

– И я не смогу… теперь, – Гринвуд позволил себе прервать слишком уж театральную на его вкус тираду начальника. Он больше не хотел представлений, ни как зритель, ни как участник.

– А вот вам, мальчик мой, придется, – в этих словах было что-то от назидания, но больше – от недвусмысленного приказа. – Документы о том, что вы все это время находились как минимум за пять сотен миль от Вены, уже готовы. И у вас есть три дня, чтобы не просто ознакомиться с ними, но и выучить как «Отче наш». Зазубрить так, чтобы в любой момент при словах «февраль тридцать четвертого года» в памяти возникала картинка, приготовленная для вас лучшими специалистами нашей службы. И еще: по итогам прошедшего месяца поощрений не будет. Равно как и взысканий… через три дня можете быть свободны… Вам предоставили неделю отпуска, и я думаю, что вы найдете, как распорядиться семью благословенными днями, не так ли?

Покидая кабинет сэра Энтони, Майкл не чувствовал ничего, кроме пустоты внутри. Пустоты, которую предстояло заполнить – фальшивыми воспоминаниями, яркими впечатлениями предстоящего отпуска, да хоть чем!

«Семь благословенных дней? Будьте вы все прокляты!.. И я вместе с вами…»

4. Баронесса Кайзерина Альбедиль-Николова, Вена, март 1935 года

…Едва Ольга бросила свой равнодушный взгляд на город, из которого она предполагала сейчас уехать, как вдруг вспомнила рассказ Степана, и все сразу изменилось: и ее видение города, и понимание момента со всеми его радостями и горестями, и, разумеется, со всеми обязательствами, от которых она не собиралась – просто не могла – теперь отказаться…

А в поезде не успела выпить на сон грядущий толику коньяка, как уже – «Гляди-ка!» – утро на дворе, баварские Альпы во всем своем великолепии и проплывающие за окном вагона фольварки, деревни да зеленые сосновые рощи. Одним словом, красота и величие истинно германских земель, хотя если честно, с каких пор австрийцы и баварцы стали немцами, одному Гитлеру известно. Самих их предупредить, судя по всему, забыли…

А она, что она сама забыла в Мюнхене?

«Ради бога! – отмахнулась Кайзерина от непрошеных мыслей. – Я никому более отчетом не обязана! Захотелось в Мюнхен, значит, так тому и быть!»

Вот уж чего она точно не собиралась делать, так это рефлектировать. Достаточно этим назанималась еще будучи Ольгой, а теперь – все. Как отрезало.

«Ни слез, ни душевных терзаний, ни… трам-пам-пам-пам-пам-па-па… пошли-ка все на… фиг… ребяты, сегодня гуляю одна!»

Она сняла номер в хорошем отеле; перекусила в обеденном зале, пока ее вещи путешествовали с вокзала в гостиницу, а затем забралась в горячую ванну, закурила пахитосу, приняла на грудь – «На мою белую грудь… Хох!» – толику французского коньяка и, наконец, подняла трубку телефона.

Все-таки Германия крайне организованная страна. Кайзерине только и нужно было, что задать соответствующий вопрос портье, и, поднимаясь на лифте в свой номер, она имела на руках маленькую картонную карточку, где тщательно и со всеми подробностями были изложены искомые сведения. А интересовало Кайзерину, как не трудно догадаться, местопребывание госпожи Вильды фон Шаунбург. Ну и где бы ей быть, кузине Вильде, как не в имении мужа? А там, оказывается, и телефон есть – двадцатый век на дворе, а не абы как – и ехать туда, если все-таки придется, не так чтоб уж очень далеко: пешком не пойдешь, но на извозчике или автомобиле – совсем рядом. За три-четыре часа вполне