ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

это Гастрыч. Но все же попробовали: каков ты работник, да плотник. Двойники работали за двоих, но недолго. В суматохе не доглядели, и декохту отведали собака, кошка и попугай. Близнецы незамедлительно загадили все вокруг и вновь обособились в одиночестве до растворения.

- А мы их не повыбьем железом? - забеспокоилась Анюта, уже готовая ради Гастрыча варить грибной отвар бельевыми баками и тазами.

- Ты посмотри, как я аккуратненько все умею, я же снимаю самый верхний слой, - и Гастрыч, триумфально вернувшийся с площадки, где всех убедил, что молоток лупит камень для их же собственного блага, наклонил инструмент и чуть ли не положил его на пол; бронебойная часть вгрызалась в каменную плоть под острейшим углом, косо, как будто снимала стружку, и этот процесс наводил Анюту на мысли иного рода, когда возможно так же, с особым подходцем, уместно применять инструменты тех же параметров, но более нежного качества. В изобретательности Амбигууса она давно разочаровалась, так как тому удалось изобрести для нее лишь непутевого сына-студента, тогда как далекое прошлое, в сиреневом платье, с сиреневым букетом, растаяло в сиреневом же тумане, да на сиреневом бульваре, и все уж забылось, и возникала нужда в новых пахарях и паханах; Артур же Амбигуус старший никогда не был ни вторым, ни первым.

Медленно, но верно, обнажалась земля.

- Позови этих дуриков, - приказал Гастрыч Артуру-младшему и поставил молоток в угол, к венику и совку. - Ну, бати твоего дружков. Если опять лижутся, прибей их там, как влюбленных насекомых. Нехай берут себе сито и просеивают пашню.

Крышин и Ключевой, никогда не имевшие пристанища для постыдных утех, теперь уже наотрез отказывались покидать квартиру Амбигуусов. Их привлекали к мелким хозяйственным работам и не давали пить отвар, побаиваясь группового секса. Правда, последнее было обещано им в качестве квартальной премии за верную службу и гробовое молчание. Говоря о последнем, Гастрыч в мыслях надеялся высказаться буквально.

Младший Артур Амбигуус не терял времени даром. Он побывал на лесополосе, простецки перекурил там с дежурным рэкетиром, который продрог и хотел, но не получил ни горячего, ни горячительного.

- Наезды были? - деловито спросил Артур, благо его уже давно назначили грибным бригадиром.

- Не, - зевнул праздношатающийся страж. - Так, являлись какие-то. Тут же погост недалеко. Встанут, все в белом, ага, и стоят, чего-то ждут. Манны небесной, - ухмыльнулся он. - Потом все огни, огни, кресты пылающие... Скоро уж мне сменяться... Я по ним смеха ради шмальнул, так они завертелись юлой.

- И дальше что?

- Да ничего. Повращаются - и снова стоят. Потом куда-то уходят. Ты как - по делу перетереть или просто?

- Ну, я же деловой. Конечно, по делу. Просто тебе будет у прокурора. Хочу поднабрать грибков, самую малость.

- Чего это вдруг - "малость"? - удивился тот. - Себе, что ли?

- Ну да. Трясет меня чего-то с утра пораньше.

- С чего бы? Звеньевому-то?

- А хрен его знает. Знаешь, сколько всего было? Узнаешь - вздрогнешь...

Рэкетир посмотрел на Амбигууса с уважением.

- Хорошо, когда башка варит... Сам себе удовольствие, сам себе антидот. Что, да против чего - ладно, шагай, не задерживаю начальство.

Артур, однако, отстегнул ему, сколько условились с главарями на сходке, и зашагал к полянке. Он знал одну, не особо известную; держал ее для себя, про запас. Иначе все выкосят, натуралисты. Обогнув большую, общественную лужайку, он поднырнул под осинник; прошел, пригнувшись, вдоль засохшей канавы, потом взял резко левее, раздвинул кусты и встал на четвереньки. Вот же они, дорогие и милые его сердцу. Желанные пуще всех благ. Ему, Артуру Амбигуусу, после этих лесных даров даже телки по барабану. Даже "Раммштайн". Даже эфедрон летучих гусар. Даже экстази.

Он, между прочим, двинул пару партий одному ди-джею, но тот впоследствии отказался брать, потому что люди на его сатанинских сборищах стали валиться с ног. Еще даже требовал деньги вернуть, но Амбигуус послал его за деньгами на крышу.

На крыше лишних денег не бывает, сказала крыша, а вот ди-джеям там делать нечего.

Они падают с крыш, как звезды, и кружатся в полете, как диски.

Артур достал пакет и набрал, рыча: "Раммм....шшшштааайннн!... Рамммм.... Шшшшштттааайн!..", ровно столько, сколько, по его предварительному расчету, требовалось для опыта. Он никогда не жадничал и не любил, когда из природы изымают лишнее. Вот из сортира - это дело святое, не говоря о социуме.

Возвращался кружным путем, но всяко старался переместиться так, чтобы на выходе не миновать караульщика. Он показал рэкетиру мешочек, охранник кивнул.

Дома Артур разделил собранные грибы на несколько кучек, неодинаковых по размеру. Отвар, уже перелитый в колбу, слабо грелся на малохольной спиртовке. Младший Амбигуус задумался. Он вышел к отцу, разбудил, пошептался с ним, и взял на всякий случай из потомственно научного, застекленного шкафа два тома по химическому анализу: количественному и качественному. Младший Артур Амбигуус двигался методом проб и ошибок, не имея достаточного опыта, один лишь талант, Божий дар, и не надеясь на отцовскую помощь.

"Какого он, кстати, рожна хранит у себя такие книги? - подумал сын. - Ему-то они на что? Лекции готовить для алкашей? В сизом уголке? В нормальных странах все путем: вошел в приемную к частнику, а там тебе и дипломы, и грамоты, и ксивы разные на стенах висят обязательно, чтобы сразу было понятно: не фраер какой с горы. А на столе обязательно - семейная фотография с собакой. Что-то он не припомнит, чтобы у отца на рабочем столе в наркологическом диспансере стояла такая фотография, где и мама, и он, и остальная живность".

"Перед медсестрами неудобно, - Амбигуус-младший хмыкнул, и прозвучало это в его деятельном сознании крайне презрительно. - Можно ведь повернуть оборотной стороной семейной медали. Когда момент наступает. Когда скрипит и поет холодный кожаный диван".

14. Умное деланье

Артур Амбигуус-младший перебивался с двойки на тройку, да иногда присаживался на кол, зато обладал волшебной, чудодейственной интуицией, нюхом лисы, да лисы не простой, а какой-то, не иначе, японской, из оборотней. Умевшей воспринимать Фудзияму во всей ее самобытной мистике. Пропорции давались ему на глазок, и неизменно верно, как в играх отшельника. Он, в сущности, не нуждался в этих отцовских томах. И взял-то их для солидности-важности, из уважения к ролевым играм в кабинет алхимика - пусть нынче в детской будет кабинет алхимика. Из почитания науки средневековья опишем этот процесс подробнее.

Итак, в ролевом кабинете