Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

Эту часть бубнёжа Бернар за хрустом снега под сапогами не расслышал. Удаляясь от лагеря к кустам, он и не заметил, как нарушил круг из соли, которую вечером рассыпал Ганс. Наконец ему ничего не мешало расслабиться… Повалил густой пар. Полуэльф прикрыл глаза от удовольствия и не видел, как буквально в паре шагов от него из-под ели высунулась чёрная собачья морда.

Она пряталась в длиннющих утренних тенях, внимательно смотрела на Бернара, принюхивалась…

– Да что с этим людом такое? – пробормотал полуэльф, заканчивая свои дела и возвращаясь в лагерь. Пора было готовить чечевичную кашу на завтрак. Какое счастье, что у Вмятины был кипяток!

В ожидании завтрака первопроходцы бурно обсуждали утреннее происшествие и делились друг с другом снами – конечно, удивительным казалось то, что всем приснилось одно и то же. Ганс, правда, умолчал о том, что ему приснилась матушка.

Подробно разобрав и переосмыслив сон о змеях и плачущем ребёнке, первопроходцы пришли к выводу, что надо бы поскорее поесть и пойти дальше. Однако каша ещё только начала вариться…

– Нисса, скажи, что за чудесный травяной сбор? – спросил Бернар, добавляя в котелок с лениво бурлящей чечевичной похлёбкой сушёную морковь и щепотку шалфея для амбре. – Он и вправду отлично согревает. Какое-то знахарское колдовство, да?

– Нет, никакой перверсии, конечно, – усмехнулась гнома, явно польщённая. – Моё собственное изобретение. Секрет в узелках Дюпюитрэна, но поверь, ты не хочешь знать подробностей. Однако, должна признать, обычно он не так хорош… Твой стеклянный тийник удивительно раскрывает вкус!

– Ценнейшее в походе свойство… – буркнул Ганс саркастически. Он сел поближе к костру, снова пытаясь согреться: за ночь люд окончательно продрог.

– Да, мама говорила, что он волшебный, – мягко и немного грустно улыбнулся полуэльф, пробуя похлёбку. – А ещё он очень долго держит тепло. Это вот вчерашняя заварка, между прочим!

– Ого! Такая перверсия куда полезнее дюжины никчёмных книг, – брякнул эрудит.

– Точно перверсия. – Гнома посерьёзнела и приподняла бровки, пряча их за латунной оправой очков.

Бернар встревожился:

– Перверсия? Он… он опасен? Ты говорила, что колдовство для живых вредно.

– Нет, не… Смотри. – Нисса вынула руки из-под шерстяного плаща, готовясь показать что-то на стоящем рядом тийнике. В отличие от Ганса, она не так уж и замёрзла ночью: видимо, соседство даже с маленькой белкой согревало куда лучше одиночества. – Во-первых, это не колдовство, а первертивный феномен. Во-вторых, реципиентом феномена послужил тийник или даже его стекло, но не тий и уж тем более не ты. Проще говоря, не волнуйся: нет никакой опасности, если, конечно, частью первертивного эффекта не является отравление содержимой жидкости при заложенных магусом условиях…

– Удержи меня Ёрд! – воскликнул Бернар. – Так да или нет? Ничего не понятно!

– Нет… Да, всё в порядке! – успокоила его магесса, рассмеявшись. – Лучше скажи, откуда он у тебя? Это очень дорогая вещица, у первопроходца-подмастерья таких денег точно нет.

– Традиционно такие тийники эльфы дарят своим демизелям, – угрюмо заметил Ганс.

– От мамы, – печально улыбнулся Бернар, игнорируя эрудита. – Единственное, что в наследство осталось. Её любимый тийник.

Вдруг эрудит громко и сочно закашлялся, напугав дремавшего рядом Карла – ворон, закаркав, вспорхнул в воздух и уселся на неподвижного Зубилу.

– Ты в порядке? – встревожился полуэльф. – Не захворал ли?..

– Да хватит уже про людские болезни! – воскликнул Ганс и как следует прочистил горло. – Пусть примут боги твою матушку в Тот мир… Прости за слова про тийник, – сказал он так, словно это приступ кашля заставил его извиниться.

– Пусть примут боги, – повторила Нисса тихо.

– Да, их вместе с папой приняла Иянса́, – кивнул Бернар, отводя грустный взгляд в сторону, словно бы стараясь не омрачать остальным утро.

– Уверена, что так. Удивительно, как этот прекрасный тийник с самого юга, из Фьелля, добрался аж до Магны.

– Мы не из Магны, мы из столицы. Мама выкупила его у старьёвщика много лет назад, и… боги, чего он только не пережил! – Бернар качал головой, рассматривая горные пики, что поднимались из-за елей вокруг.

Золотистый утренний Хютер подкрашивал их склоны: там, где снег мог удержаться, он ослепительно блистал. Но в местах, где склоны обрывались крутыми отвесными скалами, вместо белых покрывал чернел нагой суровый камень.

Считалось, что горы и есть Ёрд. Вот он – холодный, мрачный, красивый. И Бернару казалось, что эти склоны дышат, что это грудь Бога Равновесия вздымается, опускается и шумит ветром… Вот только слишком уж был похож этот звук на дыхание некого зверя. Волк? Нет, пёс.

– Вы тоже это слышите? – пропищал тревожно Чкт-Пфчхи, оторвавшись от фундука. – Собаки дышат…

– Только это эхо, – заметил Бернар. – Эхо от склонов долины.

– Они близко, да? – спросила Нисса, нервно вглядываясь в ели. – Где они?!

– Враг не виден, – безразлично прокомментировал Вмятина.

– Тени всюду, – мрачно заявил Ганс. – Но пока нас защищает круг из соли, они не смогут напасть.

– Да, Нисса, не волнуйся так. – Бернар чуть подвинулся к гноме. – Мы защищены, иначе б они ещё ночью напали, согласись?

– Да, но как же потом…

– Бернар, каша! – пискнул бельчонок.

– Мердэ! – ругнулся кашевар, быстро хватая кусочек рогожи и снимая чёрный медный котелок с огня – каша перекипела и полилась через край. – В принципе, готово, подставляйте миски!

И если Ганс тут же принялся с энтузиазмом за чечевицу с морковью, то гнома продолжала тревожно озираться вокруг, пожёвывая ложку. Бернар решил её отвлечь:

– Нисса, скажи, а ты откуда родом? Постой, не говори, дай угадаю. Ты тоже несколько лет провела в столице… но выросла не в Акерплатце. А в далёкой Цвергии! Я знаю этот ваш говор.

– Ого! – Гнома удивлённо кивнула, признавая талант следопыта в языках и говорах. – Да, я из Цвергии, причём из самого Свартхакка. Но я простых кровей, как, впрочем, и все дворфы.

– Вот, держите ещё сухари и солонину. – Бернар раскрыл для Ганса и Ниссы два свёртка. – Подмороженные, правда… Ну, вы их в суп или тий макайте, да? Кстати, Нисса, а ты росла в барне, верно? У вас там, как и у наших столичных гномов, детей часто в барн сдают?

– Конефно, – кивнула гнома, жуя сухарь и запивая горячим тием. – Думаешь, откуда эта традиция в ваш Акерплатц перекочевала? У нас по-другому и не бывает: всех детей в барн! А здесь, в Княжестве, уже кто как, насколько я поняла. Иногда и сами растят.

– Подождите-ка, – вклинился Чкт, который тоже не отказался от свиной солонины. – Это куда гномы своих детей сдают?

– Разве ты не знаешь? Ты совсем недавно в Княжестве, да? – догадалась