Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

тут же алхимица, позабывшая о чьём-то жутком дыхании. – Барн – это дом детей, они в нём живут и учатся, пока не вырастут. А родители их лишь навещают, когда время есть. Вот мама моя – мастер горных дел, старший инженер на медном руднике, а папа – мастер торговой гильдии, постоянно мотается на поверхность. Зачем им время на меня и братьев тратить? Лучше поручить это барнуру или барне, няням то есть… О, Бернар, похлёбка расчудесная! Шалфей и розмарин? Очень кстати.

– Как-то сурово у вас с детьми обходятся, – нахмурился бельчонок.

– Не знаю, детство у меня очень весёлое было! И барны всегда у нас были, это основа любой коммуны – высвобождает руки.

– Да и мало ли чего с родителями случится? – поддержал Ниссу Бернар, дуя на ложку с горячей похлёбкой. – Детей нельзя бросать, как им самим-то… Мне нравится эта гномья предусмотрительность и забота о своих. Не случайно они в Княжестве сейчас, можно сказать, у руля.

– Бернар, должен признаться, – начал Ганс донельзя серьёзным тоном, – но я требую добавки. Похлёбка вышла что надо.

– Ты уже справился? Конечно, давай миску, – усмехнулся кашевар, забирая у эрудита тёмную тисовую плошку.

– Меж тем замечу, – продолжал истианец, – что всё-таки древнелюдская культура также предусматривает заботу о сиротах. Орфелинаты, которые повсеместно устраивают при храмах, впервые появились ещё в Людскую эпоху! Ведь и тогда грешно было выставить ребёнка на улицу. Он там погибнет, а какой бог его душу в Тот мир примет? Так что цверговы барны – это в Княжестве скорее дополнение к орфелинатам. И только для цвергов, хочу заметить.

– Держи. – Бернар отдал ему вторую порцию. – Да, если со стороны смотреть, особенно если ты из знати, то кажется, что у сирот всё отлично. Но есть много подводных камней. В орфелинаты берут только маленьких совсем… а я, например, осиротел подростком. – Полуэльф помрачнел. – И некому было помочь, пришлось расти на улице. А был бы гномом – другое дело. Сызмальства жил бы в барне, как Нисса. И родители после… меня бы просто навещать перестали.

– Сочувствую… – тихо сказала дворфиня, но полуэльф, улыбнувшись, махнул рукой и вздохнул. – А кем были твои родители, Бернар? Дай я тоже угадаю! Ты любопытный экземпляр. Уши у тебя людские, но усы с бородой не растут вовсе. Лицом ты эльф, но повыше и поплечистее. И волосы на ногах и руках я заметила. Однако Бернар – эльфийское ведь имя. Ты наполовину эльф, наполовину люд, верно?

– Да, так уж вышло. Мама была из богатой эльфийской семьи, из баронства[27]… И ей пришлось уйти оттуда ради отца. Она стала учительницей фехтования. И меня научила. А отец из людей, мастер-стеклодув. – Бернар кивнул на свой синий тийник.

– А-а-а… – протянула Нисса, догадавшись. – Но ты же сказал, что…

– Не, это не его работа, конечно. Он не был кудесником. Хотя тоже очень красивую посуду делал, работал с гномами. Даже они признавали его талант!

Вдруг раздался собачий вой – далёкий, эхом отражённый от горных склонов. Нисса подскочила на месте.

– Тш-ш-ш! – поднял Бернар ладонь, скрывая собственный испуг. – Это эхо, они далеко, где-то в долине…

– М-да! – поёжилась гнома. – Куда меня всё-таки занесло… Бернар, спасибо, я в порядке.

– А чего чечевицу тогда не ешь? – укорил её тот.

– Да я наелась, ты чего. Порции как для эльфов накладываешь! – Нисса нервно усмехнулась. – Мне троекратно меньше нужно, чем тебе или Гансу.

– Вот чёрт, – посетовал Бернар, глядя в котелок. – И для кого готовил столько? Думал ведь, на пятерых. Одна маленькая гнома, другой – бельчонок, завтракающий тремя орехами. А Вмятина вовсе ж не ест!

– Зато припасов точно хватит, – попыталась ободрить его Нисса. – Было бы кому их тратить.

– Между прочим, ты хорошо разбираешься в полукровках, – похвалил Бернар собеседницу, стараясь сменить тему.

– А то, я ж патоморбистка!

– Если ты родом аж из Свартхакка, что ты делаешь тогда в Княжестве? – продолжил расспрашивать Бернар. – Я слышал, у вас схолум ничуть не хуже Акерецкого. – Тут полуэльф поднёс ко рту ладонь, как бы закрываясь от Ганса. – А вернее, гораздо лучше!

Стоит здесь заметить, что соперничество меж Акерецким схолумом, основанным ещё древними людьми, и Свартхацким имело легендарную многовековую историю, в которой, конечно, первенство всегда удерживали гномы.

– Конечно, – рассмеялась Нисса. – Но я начала обучение в Ятрейе, а в гильдиях принято, чтобы подмастерье не сидел в своём городе, а путешествовал по миру и набирался познаний у самых разных мастеров. Вот дьофуль меня и дёрнул рвануть аж в Акерплатц! Здесь зато все народы собраны и полукровок много – широчайшая практика. Папа меня предупреждал, что ехать далеко… Но я поняла, что он имел в виду, только на втором месяце дороги!

Пока говорила, Нисса машинально поглаживала фибулу, которой заколола плащ. Она сделала её сама, когда ещё только училась в схолуме. За основу гнома взяла настоящий цветок. Отец, навещая дочурку, привозил ей разные травы с поверхности, цветы и мхи, что не встречались в подгорье, а она сушила их и делала гербарии. Этот маковый цветок алхимица залила прозрачной луровой смолой и вставила в бронзовую оправу – вышел изящный символ Ятрейи, гильдии лекарей и коновалов.

– Кстати, – Ганс отдал Бернару пустую тисовую миску, – традиция, обязывающая путешествовать по миру, присутствовала в древнелюдской культуре испокон веков. Собственно, мой новый статус – странствующий лектор – корнями уходит в незапамятные времена, когда люди говорили ещё на первой аркане… Кстати, Нисса, а почему Акерплатц, а не Рорбах?

Сам Ганс никогда не был в Рорбахе, но слышал о Рорском монастыре и Архиве жизни – крупнейшем собрании книг по вивономии. И, разумеется, не раз пил знаменитый рорский сидр, сваренный из яблок, выращенных местными друидами.

– Хороший вопрос. В Рорском монастыре прекрасные магусы агрономии и сад, богатый редкими экземплярами, это так. И Архив жизни, конечно же. Но мне хочется получать знания, не только страницы переворачивая, знаешь ли…

– Вы доели, – неожиданно перебил её Вмятина. – Какие задачи остались перед отправкой в путь?

– Никаких! – признал Бернар. – Мы сейчас договорим, соберёмся и пойдём, хорошо? Сложно сразу после завтрака вставать.

– Хорошо, – прогудела машина. – Я заправлюсь углём и соберу лагерь.

Вмятина открыл свой внушительный рюкзак, перепачканный сажей – он был доверху набит каменным углём, – раскрыл топку в своём тулове и принялся горстями забрасывать в неё топливо.

– Ты гениален, – пробормотала Нисса, заворожённая этим зрелищем, и закусила губу. Но взяла себя в руки и продолжила: – Так вот. Я ищу знания не только в книгах, Ганс, и уж