Долина Зерпентштайн - Саша Левашов

class="p1">– Это сейчас почти всё Акерецкое княжество поросло эльфийскими лесами. Но Фельдшнайдер так назвали ещё в Людскую эпоху. Тогда хребет окружали пшеничные пашни на многие рёсты. Он словно вспарывал зубцами золотистую гладь Среднеполья. Акерплатц вот тоже «Место в полях». Империи давно уж нет, поля либо засадили эльфийскими лесами, либо бросили зарастать кустарником. А названия остались. Об этом писал Миллер в «Памяти имён».

– Вам и правда так важно, что как называлось в Людскую эпоху?

– Но ты сам об этом спросил. Получается, не только нам.

– Да просто любопытно стало. Вдруг и моим именем назовут какую-нибудь гору! Пусть хоть малый горбатый холмик. Как лучше: Кохенберг или Мон-Бернар?

– Болтливый Холм будет как раз, – фыркнул Ганс.

За четверть дня экспедиция дошла до моста. Река ревела внизу, в глубоком ущелье. Эхо умножало её рёв и возносило к ясному небу.

Замок возвышался впереди, вырастая из беспорядочной груды серых обломков, когда-то составлявших его каменную плоть, а теперь поросших мхом и присыпанных снегом. Раньше башен, увенчанных острыми шпилями, было две, но теперь одна из них развалилась. На парапете в снежных шапках сидели две угрожающего вида клыкастые горгульи, сработанные из змеевика, и пялились на окрестности.

Стоило Бернару шагнуть на мост, как одна из горгулий снялась с парапета. Таких размеров каменная тварь никакой силой не смогла бы удержаться в воздухе. Тем не менее нескольких неестественно редких взмахов крыльев горгулье хватило, чтобы преодолеть заснеженный луг и с тяжёлым гулким стуком сесть посреди моста, преграждая путь отряду.

Все схватились за оружие: Бернар быстро скинул с плеча ружьё, беря чудище на прицел, Вмятина поднял молот, распаляя жар в своём чреве, Нисса спряталась за него, спешно копошась в сумке. И только Ганс достал походный журнал и принялся зарисовывать монстра. Он столько раз читал про горгулий в различных бестиариях, но живую ещё ни разу не видел.

Горгулья не двигалась. Увлечённый рисованием, Ганс сам не заметил, как оказался на мосту. Едва он подошёл ближе, горгулья выставила перед собой правую лапу с обломанными пальцами. Левой горгулья указала на замок, а потом провела когтем по своей толстой шее.

– Это невероятно! – воскликнул новоиспечённый художник, радостно оглядываясь на остальных. Затем он, внимательно посмотрев в каменные глаза горгульи, обратился к ней: – Ты нас понимаешь?

Горгулья медленно кивнула. Послышался хруст камня.

– Ты убьёшь нас, если мы пойдём в замок?

Чудовище помотало серо-зелёной головой. Затем оно повторило свою пантомиму: указало на замок и провело пальцем по шее.

– Нас в замке подстерегает опасность?

Горгулья кивнула.

– Мы можем пройти по мосту?

И снова кивок. Затем, в третий раз указав на замок и проведя пальцем по шее, горгулья поднялась в воздух, обдала Ганса мощным порывом ветра и полетела обратно.

– Ганс, сатир[29] тебя подери! А если бы она оторвала тебе голову?! Или руку?! – Бернар покраснел от злости.

– Ну, не оторвала же, – возразил Ганс, возвращаясь к Гюнтеру и беря его под уздцы. – Пойдём дальше?

– Значит, теней ты боишься, а настоящей ожившей горгульи – совсем нет? – пропищал Чкт. Кисточки на его ушах еле виднелись из-за плеча Ниссы.

Гордый эрудит, имевший учёные степени сразу в четырёх из двенадцати магических доктрин, в ответ сгорбился и заметно ускорил шаг.

Отряд двинулся по мосту, а затем перешёл через небольшой луг. Обернувшись у ворот замка, Ганс похолодел: он заметил, как от деревьев отделилась тень, скользнула по мосту и скрылась за сугробом. Больше всего она походила на легавого пса: дымчато-серая короткая шерсть, обвислые уши, вытянутая морда и мощное туловище на длинных тонких лапах. Эту породу ещё называют зильбергайстами, серебристыми призраками.

Древние стены медленно, но неотвратимо рассыпа́лись. От дворовых построек – конюшни, псарни, кузницы – остался только фундамент, и тот едва угадывался под снегом. Но сам замок, напоминавший разрушенный кариесом зуб, всё-таки устоял, вопреки безжалостному времени. По словам Ниссы, он держался благодаря какому-то «конундруму», и Бернар смекнул, что здесь не обошлось без чёрного колдовства. Мёртвые лозы вьюнка, свисавшие со стен, казались ему злыми чарами могущественного мага, захватившими замок в вековой плен.

Ганс привязал Гюнтера к дереву, пробившему себе путь в камнях неподалёку от входа. Сторожить осла оставили Зубила, а с еловой лапы на них поглядывал Карл. Ворон отказался лететь внутрь замка. Возможно, птица была умнее остальных.

Нисса оказалась неправа – у отряда нашлось целых два медных зеркала: небольшое карманное у Бернара и массивное, размером с блюдо, у Ганса. Хотя, судя по сальным спутанным волосам, гордый магус чего-то-номии смотрелся в него не чаще раза в год. Конечно, против василиска двух зеркал было недостаточно. Но наши герои об этом пока не знали.

Первым в замок вошёл Вмятина с кувалдой наперевес. У автоматона не было живой плоти, чтобы превратить её в камень. И страха, видать, тоже не было. За ним нерешительно шли Нисса с большим зеркалом и Ганс с масляной лампой, необходимой в этом мраке. Замыкал отряд смелый Бернар, державший маленькое зеркало в одной руке и пистоль в другой. Чкт-Пфчхи тут же запрыгнул на карниз под высоким сводчатым потолком, надеясь, что василиск его не заметит. Что вообще никто его не заметит.

Внутри первопроходцев ждали морозная мгла и запах тлена. Луч света из дыры в потолке падал на внутреннюю дверь, правая створка которой давно лежала на полу. Большинство гобеленов на стенах почти истлели, но встречались и абсолютно свежие. Можно было бы подумать, что их повесили только вчера, если бы не толстый слой пыли. Пыль здесь действительно служила главным убранством.

Тут и там в причудливых позах застыли слуги из змеевика – такие же, как крестьянка из деревни. Они словно приглашали внутрь, но лица их не казались приветливыми. Наоборот, лампа Ганса, бросая резкие тени на мрачный серо-зелёный камень, озаряла лишь застывшие гримасы ужаса, отчаяния, боли. Некоторые статуи как будто молились: кто-то – богам, а кто-то – тому, кто обратил их в камень.

Зловещая тишина давила. Её нарушали лишь гул шагов незваных гостей, стук их сердец да шипение, с которым Вмятина выпускал пар.

– Нам понадобится очень много петролитической эмульсии, – заметила Нисса шёпотом, разглядывая статуи.

– Любопытно, почти все они – люди, хотя нас в Княжестве, можно сказать, не осталось, – задумчиво рассуждал Ганс. – И одежда на них старомодная: узкие шоссы, котты, чепцы. Всё закрыто, не по-эльфийски…

– Наверное, они нам в отцы и матери годятся, да? Мы их раскаменеем, и они резко постареют? – предположил Бернар.

– Нет-нет, что ты, –